Суффикс синоним иха

Category:

• История
• Cancel

-иха и -ица

По какому закону в словах, обозначающих женскую особь, расставляются суффиксы -иха и -ица? Не получается придумать.

То есть: почему, например, слониха, а не слоница; волчица, а не волчиха; купчиха, а не купчица; царица, а не цариха. И, кстати, факультативный вопрос б), почему графиня, а не графиха или графица?

-иха

Please wait.

We are checking your browser. gufo.me

Why do I have to complete a CAPTCHA?

Completing the CAPTCHA proves you are a human and gives you temporary access to the web property.

What can I do to prevent this in the future?

If you are on a personal connection, like at home, you can run an anti-virus scan on your device to make sure it is not infected with malware.

If you are at an office or shared network, you can ask the network administrator to run a scan across the network looking for misconfigured or infected devices.

Another way to prevent getting this page in the future is to use Privacy Pass. You may need to download version 2.0 now from the Chrome Web Store.

Cloudflare Ray ID: 69b847161d424e2c • Your IP : 85.95.189.96 • Performance & security by Cloudflare

Шумиха и неразбериха

ШУМИХА И НЕРАЗБЕРИХА

Слово шумиха в значении «сенсация, оживленные толки» в русском литературном языке стоит одиноко среди слов с суффиксом -иха. Суффиксу -иха свойственны живые значения: самки животного (например, волчиха, зайчиха, слониха, крольчиха и т. п.), жены кого-нибудь (в образованиях от названий лиц по сословию, профессии или по фамилии, например, Кабаниха в «Грозе» Островского, купчиха, дворничиха, мельничиха и т. п.), или вообще женщины по социальному характеру, по профессии (щеголиха, портниха, ткачиха, повариха и т. п.) 392 . Ср. у Пушкина в «Сказке о царе Салтане»:

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой.

Слово шумиха попало в литературный язык из народной речи так же, как и слова неразбериха, облепиха (со значениями: 1) «высокий колючий кустарник с ароматичной кисловатой желтой ягодой», 2) «водочная настойка на этой ягоде»).

Ср. задериха – головной убор замужних женщин (А. Подвысоцкий. Словарь областного архангельск. наречия; ср. Академический словарь русского языка, т. 2, вып. 4, с. 997); заманиха – «козни, сети, ловушка, ухищрения»; «глухое русло, ложный фарватер» и т. п. (Словарь русского языка, т. 2, вып. 5, с. 1395); ср. заманиха – кустарник (сл. АР 1792, ч. 3, с. 16). Ср. в Череповецком говоре: помани́ха – ожиданье, жданье. Поговорка: «поманиха подождихе сестра родная» (Герасимов, Сл. уездного Череповецк. говора, с. 74).

Академик Иноходцов в «Месяцеслове историческом и географическом на 1796 год» так писал о жительницах Каргополя: «Женщины на головах имеют сдериху так устроенную, что бываемые на лице морщины посредством ее уничтожаются. От чего сия сделанная на шнурах машинка надо лбом представляет вид лошадиного копыта. Сдериха покрывается кокошником, унизанным жемчугом. » (Сухомлинов, вып. 3, с. 232). Ср. завариха – каша из заваренной в кипятке крупы, муки или кисель (см. сл. Грота–Шахматова, 1899, т. 2, вып. 3, с. 774) 393 . Ср. также: блестиха– колючий кустарник. (сл. Грота–Шахматова, 1891, вып. 1, с. 207), глоти́ха – черемуха в Ярославской губернии (Бурнашев, Опыт терм. сл., 1, с. 144). В книге М. А. Дмитриева «Князь Иван Михайлович Долгорукой и его сочинения» (М., 1863) так рассказывается о предсмертном разговоре И. М. Долгорукого с княгиней Горчаковой: «Он спросил ее по французски: ”Чем будете меня вспоминать?“ – Она отвечала очень некстати: ”любезностью, которой нет подобной!“ – Он огорчился и сказал: ”C’est donc là le souvenir que je laisse après moi. Hélas! ce n’est que du clinquant!“ ”Так вот какую я память после себя оставлю. это одна глумиха“» (с. 161).

По-видимому, слова отглагольного происхождения с суффиксом -иха, обозначающие предмет по действию, особенно распространены в севернорусских говорах. Слово шумиха также, можно предполагать, вошло в русский литературный язык из северно-русского наречия. Но его первоначальное значение было далеко от современного литературного.

Современное значение слова шумиха сложилось в газетном и журнальном языке и притом не ранее 30—40—х годов XIX в. (ср. газетная шумиха, поднять шумиху вокруг новой пьесы и т. п.).

Слово шумиха русскому литературному языку XVIII и первой половины XIX в. было известно в профессиональном значении «мишура, разбитая в тонкие листочки». Например, у Державина:

О! тщетно счастия рука,

Против естественного чина,

Безумца рядит в господина,

Или в шумиху дурака.

На место чиста злата

Шумихи любят блеск.

А. А. Потебня в своем исследовании «О связи некоторых представлений в языке», рассматривая связь шума листьев и речи, указывал на то, что «сусальное золото иначе называется шумихою» и отмечал областное великорусское слово – «шумиха, осока, которая, как известно, шумит особым, металлическим шумом» (Потебня 1914, с. 146). Это слово было приведено еще в «Опыте областного великорусского словаря» (1852): «шумиха, и, с. ж. Осока, болотная трава. Перм. Ирбит.» (с. 268).

Слово шумиха употребляется со значением «сено» в языке портных д. Дягонька, Сильковской вол. Мосальского у. (см. В. Н. Добровольский. Некоторые данные условного языка Калужских рабочих // Изв. ОРЯС, 1899, т. 4, кн. 4, с. 1408).

Д. К. Зеленин отметил в вятском говоре начала XX в. своеобразное применение слова шумиха в значении: «Часовня с чтимою иконою при мельнице. Говорят: ”итти на шуми́ху“ (­ на богомолье). Выражаются и: ”шу́мному Богу молиться“» 394 .

Об эволюции значения слова шумиха писал еще раньше проф. П. А. Лавровский в своей статье «Замечания об особенностях словообразования и значения слов в древнем русском языке» в связи с этимологией слова сусальный (сусальное золото): «Слово сусальный употребляется как эпитет золота в листках и, по форме своей, должно происходить от глагола сусать, как молчальный от молчать, игральный от играть, пристальный от пристать и т. под. Этого коренного глагола в отечественном языке нет, зато находим мы его в наречии Чешском, в котором он является, согласно с фонетическими законами этого наречия, в виде suseti, что значит производить шелест, от того же корня есть и прилагательное susliwý, вполне равное нашему сусальный и по образованию (окончание -альный равно и в нашем языке окончанию -ливый: древнее молчальный, современное молчаливый), и по употреблению: как сусальный относится к тонким листикам золота, от малейшего дуновения производящим шелест, так и Чешск. susliwý только и относится к колеблющимся листьям (деревьев). Народ, произнося это слово теперь, уже не соединяет с ним той идеи, по которой образовалось оно; но, не забыв свойства самого предмета и желая выразить его в слове более для него понятном, он употребил другой термин, назвал листовое золото шумихой, как называет он шумихой болотную траву осоку, листья которой при самом слабом ветерке производят довольно явственный шум» (Изв. Имп. АН по Отд-ю русск. яз. и словесности, 2, 1853, с. 275).

Понятно, что в общелитературном языке экспрессивное слово шумиха постепенно утрачивало свои профессиональные и областные значения, включаясь в гнездо шум – шуметь.

Переносное значение – «сенсация, пустой эффект, шум, преувеличение, необоснованные толки» в слове шумиха развилось не позднее 20—30—х годов XIX в. Оно [неоднократно] использовано В. Г. Белинским в его знаменитой статье «Литературные мечтания» (1834) [в значении «пустой, трескучий набор слов»; «словесный шум, лишенный глубокого внутреннего содержания». Напр.: «Похвальные слова – плоды заказной работы, где одна только шумиха и возгласы. »; «Главный недостаток. состоит. в ораторской шумихе. »; «. его слог, за исключением первых четырех томов, где по большей части одна риторическая шумиха. имеет характер важности, величавости и энергии, и часто переходит в истинное красноречие» (Белинский 1900, 1, с. 333, 350). Любопытно переносное употребление слова шумиха, опирающееся на то же значение – шумящего сусального золота, в критических статьях Марлинского (А. Бестужева): «Вторая, несомненная степень Поэзии есть Эпопея, т. е. народные предания о старине, одетые в шумиху басни» («Московский телеграф, 1833, № 15, ч. 52, с. 413). Ср. в «Воспоминаниях» Б. Н. Чичерина («Москва сороковых годов»): «Первая лекция [Н. Крылова – В. В.] была рассчитана на эффект, и, точно, она многих поразила; но, в сущности, это была странная шумиха» (М., 1929, с. 62). «Первая половина статьи Крылова, появившаяся в ”Русской Беседе“, произвела громадный эффект. (. ) Скоро, однако, стали догадываться, что под этою мишурою скрывается совершенная пустота содержания, что противоречия и неясность оказываются на каждом шагу, что фактическая сторона никуда не годится, что все это, наконец, не более, как громкая шумиха» (с. 272).

У И. А. Гончарова в статье «Лучше поздно, чем никогда» (1879): «Праздная фантазия в таких натурах [как Райский. – В. В.] чаще всего бросается в сферу чувств, во все виды и роды любвей, производя экзальтацию, творя идолы и идеалы, порождая из всего этого какую-то горячку или шумиху, что-то жалкое и смешное» 395 .

Однотипное со словом шумиха слово неразбериха в современной разговорной речи очень активно. Оно окутано экспрессией несколько иронической или пренебрежительной фамильярности. Оно обозначает: «запутанное положение, отсутствие ясности и порядка в чем-нибудь».

Морфологический состав этого слова и его стилистическая окраска свидетельствуют о его органической связи со стихией живой устной речи. В этом слове так же, как и в слове шумиха, суффикс -их-(а) выполняет функцию, свойственную ему не в литературном языке, а в народных говорах: он указывает на предметно отвлеченное значение слова. Строение основы в слове неразбериха также очень любопытно: неразбер- это глагольная основа не инфинитива, а настоящего времени – повелительного наклонения (ср. разговорно-шутливое выражение: «не разбери-бери»). Ср. областное обдериха – нечистый дух в бане (арханг.); опали́ха – печеный картофель 396 и др.

Слово неразбериха не отмечено ни в одном словаре русского языка до конца XIX в. Оно укрепилось в литературном языке не раньше последних десятилетий XIX в. или даже начала XX века.

Опубликовано в Бюллетене Диалектологического сектора Института русского языка АН СССР, вып. 3 (М.; Л., 1948) вместе со статьей «Щуплый» под общим названием «Из истории лексических взаимоотношений между русскими диалектами и литературным языком». В архиве сохранилась рукопись (5 пронумерованных листков разного формата) и несколько дополнительных замечаний и выписок, часть из которых уже вошла в публикацию 1948 г., а часть включается в настоящее издание: 1) рассуждение В. В. Виноградова об особом употреблении слова шумиха у В. Г. Белинского и А. Марлинского; 2) заметка о словах блестиха, глотиха, глумиха; 3) цитата из работы А. К. Зеленина о своеобразном использовании слова шумиха в вятском говоре.

Здесь печатается полный текст статьи с внесением некоторых необходимых поправок и уточнений. – Е. Х.

См. Акад. В. В. Виноградов. Современный русский язык, вып. 2. М., 1938. С. 80.

Ср. также в статье Д. К. Зеленина. Особенности в говоре русских крестьян юго-восточной части Вятской губернии (Живая Старина, 1901, вып. 1, с. 86): «завариха – каша из заварной гречневой крупы». Ср. в статье Ф. И. Покровского. О народном говоре Чухломского у. Костромской губ. (Живая Старина, 1899, вып. 3, с. 347 и след.): «ломиха – долго не обыскивающаяся, не телящаяся корова».

Зеленин Д. К. Отчет о диалектологической поездке в Вятскую губернию // Сб. ОРЯС АН. т. 76, № 2. СПб., 1903. С. 184–185.

В статье И. А. Гончарова «Лучше поздно, чем никогда» (Собр. соч. 1955, т. 8, с. 87; 1980, т. 8, с. 122): «Праздная фантазия в таких натурах чаще всего бросается в сферу чувств, во все виды и роды любвей, производя экзальтацию, творя идолы и идеалы, порождая из всего этого какую-то горячку или шутиху, что-то жалкое и смешное». В рукописи В. В. Виноградова в слове шутиху правка: т переправлено на м; ср. «шутиха – 2. фейерверочная ракета, оставляющая зигзагообразный огненный след» (БАС, 17, с. 1626).– Ред.

Труды комиссии по диалектологии русского языка, вып. 11, Л., 1930. С. 15

Источник: История слов : Ок.1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ. / В. В. Виноградов; Рос. акад. наук. Отд-ние лит. и яз. Науч. совет «Рус. яз.». Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. — М., 1999. — 1138 с. ISBN 5-88744-033-3

Поделиться ссылкой на выделенное

Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»

Есть суффикс их или иха

Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru

Коннота́ция — дополнительное значение, оттенки, сопутствующие основному значению слова, часто связанные с оценкой явления, обозначаемого этим словом.

Чтобы никаких ассоциаций с черным халатом, значком “Отличник народного просвещения” и мощным шиньоном! Пусть у новых слов будут новые, правильные суффиксы.

Еще из дискуссий можно понять, что:

— раздражает, когда существительное мужского рода, а прилагательное/глагол женского — автор написала;

— но при этом автор написал (и автор — женщина) — вообще несусветно;

— традиционное авторша не нравится чем-то неуловимым, частый аргумент — “это суффикс жены”;

— чешское авторка в качестве русского слова противоестественно, пишет знаменитая писательница, тонкий стилист…

Могло ли быть иначе?

Ответ на этот вопрос лежит на поверхности, в самом русском языке.

Китиха — тоже фемина

Феминитивы появились в народном сознании лет десять назад как слова “в основном про профессии и деятельность” (опять цитирую участников сетевых дискуссий). Время идет, но утверждения “феминитивы употребляются только к профессиям” повторяются вновь и вновь. И каждый раз удивляешься. Нет, не букве “и” вместо “а” — слово феминитив широко шагает по России, да чего там, по русскоязычному пространству, и отстаивать правильное написание уже поздно. Удивляет то, что вроде бы каждый носитель русского языка знает такие, например, слова, как драчунья, красавица, родственница, школьница, отличница и двоечница, горожанка и крестьянка, француженка и испанка, оптимистка, злоумышленница, владелица и собственница, любимица и любительница, вегетарианка, альтруистка, фантазерка и бунтарка, которые обозначают вовсе не профессии. Да и пресловутое авторка — не профессия.

Русские слова с показателем женскости — специальным суффиксом — могут выражать практически любые возможные характеристики человека не только по деятельности, но по месту жительства: инопланетянка, по поведению: хлопотунья, грубиянка, и даже по родству: племянница. Да хоть по болезни: инсультница, сердечница. Участница, пассажирка, любительница… Более того, названия самок животных — волчица, лосиха — как мы только что выяснили, тоже феминативы, то есть по-новому — феминитивы. Наконец, повторим, что в широком смысле феминитив/феминатив — это любое слово про женщин, то есть и мать, дочь, женщина, девушка, где женскость выражает сам корень.

В этой книге речь в основном пойдет о словообразовательном аспекте обозначений женщин и конкуренции со словами-унисекс, от которых они часто происходят: лауреат — лауреатка. Поэтому термин феминитив будет употребляться в узком значении: “производное слово, у которого значение женскости является дополнительным и выражено грамматически, то есть каким-то кусочком слова помимо корня — служебной морфемой, чаще всего суффиксом”.

Морфе́ма — это самая маленькая значащая единица языка, которую в школе называют частью слова: суффикс, приставка, окончание, корень и т. д. Все морфемы, кроме корня, — служебные.

• Женскость — лишь одно из значений, которые могут в русском языке выражаться грамматически. Таких значений очень много. Например, уменьшительность: обрыв — обрывчик. Неполнота действия: хромать — прихрамывать. Множественность: сорт — сорта. Собирательность: лист — листва. Собственно, грамматически выражаются все самые востребованные смыслы — всё, что нам нужно выражать то и дело.

Почти каждый русский суффикс женскости может выражать по нескольку разных более мелких значений. Например, суффикс — иха: ткачиха (женщина-ткач), мельничиха (жена мельника, устаревшее), беркутиха (самка беркута). Наконец, чувиха, обозначающее просто женщину, девушку, но с особой стилистической окраской.

• Строго говоря, суффикс не — иха, а — их-; “а” относится к окончанию, а не к суффиксу: беркутиха, видели беркутиху, фантазерка, восхищаемся фантазеркой. Однако поскольку при образовании феминитивов набор окончаний [Так называемое склонение.] меняется: беркут — беркутиха, видели беркута — видели беркутиху; фантазер — фантазерка, восхищаемся фантазером — восхищаемся фантазеркой, то наиболее информативным будет написание — их(а), — к(а), указывающее на смену окончаний. Но для популярного изложения скобочки — громоздко. Поэтому будем писать — ка, — иха, — ица и пр. и понимать, что это соответствует к(а), — их(а), — иц(а), то есть что — а относится не к самому суффиксу, а указывает на 1-е склонение феминитива (на — а, как луна, мама и т. п.).

• Все русские слова, которые называют только женщин, но не мужчин, имеют женский грамматический род (редчайшие исключения экспрессивны: мамусик). А вот обратное неверно: не все существительные женского рода обозначают только женщин. Личностью, особой называют человека независимо от пола.

Почему род ≠ пол

Время вспомнить, что собой представляет грамматический род существительных в русском языке и чем он отличается от пола обозначаемых существ.

Грамматический род в русском языке есть у всех существительных, независимо от того, обозначают они кого-то, кто может иметь пол (человек, животное, мифический персонаж), или вещь, явление, никакого пола не имеющие.

Только что в очередной дискуссии “за язык и гендер” я прочла утверждение, что род русских неодушевленных существительных служит источником гендерных стереотипов. Опять во всем виноват язык! Правда, как ни допытывалась, конкретики собеседница не выдала. Мол, это все знают, Гугл в помощь и т. д. Видимо, она считает, что у неодушевленных существительных род связан с семантикой, смыслом какого-то языкового знака, — как если бы все существительные мужского рода означали что-то длинное, а женского — круглое, мужского — горячее, женского — холодное и т. п. И отсюда возникали стереотипы.

Но это вовсе не так! Лучшее опровержение — синонимы с разным грамматическим родом.

Сино́нимы — слова, близкие или совпадающие по значению.

Дорога и путь, огонь и пламя, век и столетие — семантика практически одна, а род разный. Слова с брутальной оружейной семантикой имели и имеют женский род: пушка, сабля, пика, шпага, бомба, ракета… И мужской: меч, снаряд, револьвер, автомат, пулемет… И средний: ружье… Одним словом, язык в гендерных стереотипах не повинен. По крайней мере, род неодушевленных существительных — точно.

• В русском языке три грамматических рода (а не два, как языковых пола).

• Род существительного в общем случае — всего-навсего способ согласования с зависимыми от него словами: месяц — ясный, луна — ясная, а небо — ясное. Мерзавец — редкий, сволочь — редкая.

• Род существительного далеко не всегда возможно определить по формальным признакам — по внешности слова, то есть по окончанию.

Думаю, последнее утверждение кого-то озадачило.

Давайте разберемся, откуда мы знаем, какого рода камень, бумага, полотенце? Мама, сын, кошка? Определяем по окончанию?

Представьте, что мы, например, компьютерная программа. Или ребенок (иностранец, инопланетянин), только осваивающий язык и не знающий многих конкретных слов. Можем ли мы по каким-то формальным признакам определить род у незнакомого существительного?

“Но это же очень просто! — скажет кто-то. — Если кончается на — а, то женского рода. На согласный (нулевое окончание) — мужского. На — о — среднего”.

Нет-нет-нет! Вот четыре слова совершенно одинаково кончаются на — а/-я: фея, юнга, дитя, сирота. У каждого свой род: женский, мужской, средний и «то женский, то мужской» — это называется «общий». Ваятель и фотомодель одинаково заканчиваются на мягкий согласный (то есть имеют нулевое окончание), но род у них тоже разный: мужской и женский. У большинства слов, оканчивающихся на — о/-е, действительно средний род: мужество, создание. Только не у всех: человечище и домишко — мужского рода. У несклоняемых типа крупье, где последняя гласная — не окончание, а часть корня, уж точно нет вообще никаких формальных признаков рода: денди — мужской род, травести — женский, визави — общий. Наконец, есть несклоняемые слова женского рода, оканчивающиеся на согласный: мадам, Эстер.

Значит, компьютерная программа при определении грамматического рода не может ориентироваться на последнюю букву словарной формы слова, иначе будет попадать пальцем в небо: юнга рассказала, дитя заплакала, красивый модель, старенькое домишко.

Правда, если учитывать и остальные падежи, род некоторых типов существительных можно определить абсолютно точно: нет ваятеля (м), но нет фотомодели (ж). А у других все равно нельзя: нет юнги, нет феи — существительные на — а разных родов склоняются одинаково.

В общем случае род существительного — нечто, что хранится в памяти. Мы узнаем его и запоминаем, когда осваиваем язык, и применяем, когда согласуем с существительным прилагательные и глаголы. Юнга взглянул, а фея взглянула, человечище матерый, а создание веселое, живое.

• В названиях вещей и животных род не связан ни с каким элементом реальности. Это чистая грамматическая формальность. Поэтому споры о роде слова кофе бессмысленны — многие несклоняемые слова поменяли род, и от этого ничего не изменилось. Например, метро не было более мужественным, чем сегодня.

ИХА

-иха
См. жена, женщина…
Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений.- под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари,1999.
.

ИХНЕВМОН →← ИХ

2022. №1, 85-105

Лилия Фаатовна Килина
Удмуртский государственный университет, Ижевск, Россия; kilin_74@mail.ru
Анастасия Соколова
Университет им. Масарика, Брно, Чехия; sokolova@ped.muni.cz

Аннотация:

В статье рассматривается функционирование имен существительных с суффиксом —иха в русском языке с исторической точки зрения: начиная от первых употреблений в текстах, упоминаний в грамматиках (например, в грамматике М. В. Ломоносова) и заканчивая современными исследованиями, посвященными феминитивам. Исторические данные свидетельствуют о том, что суффикс —иха был первоначально суффиксом существительных мужского рода, далее через женские прозвища (наименование лица женского пола по соответствующему слову мужского рода) проник в сферу женского словообразования и закрепился в нем, однако со стилистическими ограничениями (разговорный суффикс с экспрессивной / оценочной окраской). В работе также представлены результаты корпусного исследования феминитивов с суффиксом —иха, встречающихся в текстах XVIII–XX вв. Анализ корпусных данных приведен по каждому веку отдельно с учетом ограничения текстов по стилистическому признаку и без него. На материале данных Национального корпуса русского языка была выявлена частотность феминитивов на —иха в текстах XVIII, XIX и XX вв. В корпусе текстов XVIII в. обнаружено всего 8 феминитивов на —иха, в корпусе текстов XIX в. — 20, а в корпусе текстов XX в. — 74. Самые частотные леммы (щеголиха, купчиха, портниха) проанализированы как с точки зрения их употребления в корпусе, так и с точки зрения их наличия / отсутствия в толковых словарях XVIII–XXI вв. Примечательно, что в толковых словарях феминитивы чаще всего приводятся не в самостоятельной словарной статье, а объясняются через слово мужского рода при помощи конструкции «женск. к (м. р.)». В связи с этим в данной статье также делается попытка разграничения грамматического (словообразовательного) значения и лексического значения феминитивов на —иха, которое не всегда четко проводится в словарях.

Для цитирования:

Килина Л. Ф., Соколова А. Феминитивы с суффиксом —их(а) в текстах XVIII–XX вв.: корпусное исследование. Вопросы языкознания, 2022, 1: 85–105.

Благодарности:

Авторы благодарят анонимных рецензентов за ценные замечания к первому варианту статьи, а также за идеи, связанные с продолжением исследования.