Овнешнение синоним

• О нас
• Словарь антонимов
• Словарь паронимов
• Словарь ударений
• Словарь морфологии
• Словари
• Регистрация
• Вход

Можно найти больше синонимов, нажимая на слова.

Частое повторение одинаковых слов (тавтология) делает речь скучной и однообразной. Спасти положение могут синонимы. Это слова, близкие по смыслу, но разные по звучанию. Используйте их, и ваши тексты станут ярче.

Если вам нужно подобрать синонимы к слову «овнешнение», вы попали по адресу. Мы постарались собрать все близкие по значению слова и словосочетания на этой странице и сделать доступными для использования. В русском языке в качестве синонимов к слову чаще всего используются: объективизация. Всего в словаре 1 синонимов.

Слово «овнешнение» имеет как синонимы, так и антонимы. Они диаметрально противоположны по значению, но относятся к той же лексической группе и выполняют похожие функции в предложении.

Если вы часто ищите, чем заменить слово, добавьте synonyms.su в закладки. Это поможет сэкономить время и силы, избежать нелепых ошибок.

Рейтинг слова «овнешнение» :
00

Страница обновлена: 27.07.2019

Другие слова на букву о

Синонимы к словам и словосочетаниям на букву:

• Средняя частота слова «овнешнение» 86. Количество букв: 10.
• Искалась форма слова «овнешнение»
• Поиск «овнешнение» занял 0.006 сек.
• Добавьте synonyms.su в закладки ( нажав Ctrl+D ), чтобы найти Синонимы.

Вверх ↑

ГЕРМЕНЕВТИКА (греч. hermeneutike), в широком смысле — искусство истолкования и понимания. Длительное время герменевтика ограничивалась истолкованием текстов, но в 20 в. приобрела черты философской дисциплины. Первоначально герменевтика относилась к интерпретации религиозных текстов и смыслов. Таковы интерпретации оракулов и Гомера в Древней Греции, истолкования Библии в иудаизме (Филоном) и христианстве (Оригеном, Августином и герменевтами раннего протестантизма — Лютером, Меланхтоном, Флацием). Сфера герменевтики очерчена, таким образом, экзегезой в широком смысле этого слова. Но от экзегетики герменевтику отличает то, что она занята не просто искусством истолкования, но прежде всего правилами такого искусства. В качестве вспомогательной науки она выступает на первый план там, где необходима интерпретация темных мест сакральных текстов. В более поздний период свою собственную герменевтику будут развивать и другие науки, связанные с интерпретацией текстов. Начиная с Ренессанса существует своя герменевтика в юриспруденции и филологии, а с 19 в. герменевтика занимает место в ряду исторических дисциплин. Поскольку в конечном счете все науки связаны с интерпретацией, они все в большей мере осознают необходимость герменевтической рефлексии. Мысль о том, что интерпретация и понимание лежат в основе всех наук, основанных на истолковании текстов, привела В. Дильтея к предположению о том, что герменевтика может служить всеобщей методологией гуманитарного знания. Дильтей полагал, что герменевтическая методология способна придать гуманитарному знанию статус научного. Поворот герменевтики в сторону философии происходит в 20 в. Хотя первые намеки на такой поворот можно найти уже в «философии жизни» позднего Дильтея и у Ницше, заявившего, что «нет фактов, есть только интерпретации», герменевтику как философскую дисциплину в этом ключе развивает М. Хайдеггер и его ученик Х. Г. Гадамер. Если у Хайдеггера герменевтика нацелена на самопонимание фактически существующего человека, то Гадамера интересует сфера гуманитарного знания, он стремится осмыслить «историчность» и «языковость» человеческого опыта.

Античность. Именитые историки герменевтики (в их числе Дильтей) усматривают момент зарождения герменевтики как дисциплины в раннем протестантизме. В латинском словоупотреблении термин hermeneutica впервые встречается лишь в середине 17 в., у И.К.Даннхауэра. И все же истоки герменевтики просматриваются еще в античности и связаны с аллегорической интерпретацией мифов, а в философии — с трактатом Аристотеля Об истолковании (Peri hermeneias). Термин hermeneutike употребляет Платон. В ряде случаев (в частности, в Тимее) платоновское употребление этого слова близко к греческому mantike, искусству предсказания; здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла назван герменевтом. В Ионе герменевтом — интерпретатором посланий богов — называется поэт. Задача посредничества стоит на переднем плане и в философском употреблении слова «герменевтика», примыкающем к греческому hermeneia. Хотя это понятие в трактате Аристотеля Peri hermeneias и не встречается, оно было хорошо знакомо философу. «Истолкование» означает для Аристотеля «овнешнение» внутреннего. На этом основании термин hermeneia стали переводить на латынь как interpretatio. Высказывание есть интерпретация постольку, поскольку мы пытаемся передать мыслимое с помощью слов. Латинский перевод аристотелевского трактата как De interpretatione не следует связывать с современным термином «интерпретация». Не случайно стоики различали logos prophorikos и logos endiathetos — «внешний» логос и «внутренний» логос: во всяком языковом явлении надлежало усмотреть скрытый в нем смысл. К стоикам восходит и аллегорическая интерпретация мифов. Для Псевдо-Гераклита аллегория есть риторический прием, позволяющий что-то сказать и тут же указать на нечто другое, не совпадающее со сказанным. Если буквальный смысл очевиден, то об аллегорическом смысле можно догадываться. Аллегорическую практику стоиков продолжает Филон Александрийский в истолковании Ветхого Завета.

Христианство и Средние века. Предпринятая Филоном аллегорическая интерпретация Библии оказала сильное влияние на христианских авторов. К Филону восходит двойственная позиция христиан по отношению к Библии. С одной стороны, Иисус дистанцируется от иудейского предания, Торы, с другой стороны, он апеллирует к традиции пророков и относит прорицания последних к себе. Из потребности в сохранении преемственности между Ветхим Заветом и Новым Заветом и возникает аллегорическая интерпретация. Определенные фрагменты Ветхого Завета истолковываются как аллегорические указания на будущее явление Христа. Так, жертва Исаака, принесенная Авраамом, интерпретируется как аллегория жертвы Сына Божия; три дня, проведенные Ионой во чреве кита, истолковываются как три дня между смертью и воскресением Иисуса и т.д. Опираясь на Филона, Ориген в трактате О началах развивает учение о трех смысловых пластах Св. Писания: телесном, душевном и духовном (что соответствует новозаветному пониманию человека как состоящего из тела, души и духа). Телесный, или буквальный, смысл — для простых людей. Душевный смысл — для тех, кто более усерден в вере. Духовный же смысл открывается лишь избранным. Наследие аллегорической школы было развито в Средние века в учении о наличии в Св. Писании четырех смыслов (Кассиан, Августин Дакийский и др.): буквального, аллегорического, морального и анагогического (мистического). Первый относится к тому, что произошло, второй — к тому, во что следует веровать, третий — к тому, как следует поступать, а четвертый — к тому, к чему устремлен всякий истинно верующий. Фома Аквинский оперирует двумя уровнями смысла: буквальным и духовным. Духовный смысл, в свою очередь, подразделяется на три уровня: аллегорический, моральный и анагогический. Тщательно разработанное герменевтическое учение мы находим у Августина, трактат которого О христианском учении (Doctrina christiana) служил учебным пособием для всей средневековой экзегетики.

Ранний протестантизм, гуманизм и Просвещение. В эпоху Реформации герменевтика стала ключом к переосмыслению прежней теологии. Лютер выдвигает требование имманентной интерпретации Св. Писания, очевидным образом нацеленной против авторитета официальной церкви. Единственный масштаб истолкования для Лютера — Св. Писание, а не церковное Предание, как в католической экзегетике; Писание заключает в самом себе собственную интерпретацию (sui ipsius interpres). Лютер решительно отвергает аллегорезу как метод истолкования и использует ее лишь как средство для применения (applicatio) буквального смысла текста к конкретной ситуации. Центральное место в разработке раннепротестантской герменевтики принадлежит Меланхтону. Правда, герменевтика у него все еще остается частью более широкой дисциплины — риторики; целью последней, по Меланхтону, является не искусство убеждения, а искусство чтения и понимания. Идеи Меланхтона подхватывает Флаций (1520-1575). У Флация, в частности, получает развитие учение о взаимосвязи смысла отдельных фрагментов со смыслом текста в целом. Неологизм hermeneutica впервые встречается у страсбургского теолога И.Даннхауэра (1603-1666): сначала в его лекциях по риторике (1629), а затем в книге Сакральная герменевтика (Hermeneutica sacra, 1654). В эпоху Просвещения а герменевтика приобретает множество последователей. Особого упоминания заслуживают И.Клауберг и Г.Ф.Майер; крупнейшей же фигурой этого периода является, несомненно, Хладениус (1710-1759) с его Введением в правильное истолкование разумных речей и писаний (1742). Герменевтика для Хладениуса — одна из ветвей человеческого знания. Так, если логика занята умножением наших познаний с помощью «размышления и изобретения», то герменевтика умножает их с помощью истолкования «того полезного, что надумали другие, жившие прежде нас». Искусство истолкования, по Хладениусу, состоит в правильном применении понятий, необходимых для уразумения смысла того или иного положения. Наряду с этим объективным моментом интерпретации Хладениус подчеркивает значение субъективного момента, который он называет «точкой в дения». Субъективные состояния души играют немалую роль в герменевтике, которая развивается в пиетизме 18 в. В противовес протестантской ортодоксии с ее упором на логически-схоластической стороне интерпретации, пиетисты выдвигают на первый план аффективное измерение. Согласно И.Рамбаху, всякая речь представляет собой «перенос» того или иного аффекта, который есть не просто побочное явление речи, а ее «душа». Отсюда столь характерное для пиетистской герменевтики подчеркивание значимости применения (applicatio). Способность к применению (subtilitas applicandi) становится здесь столь же важным моментом истолкования, каким в прежней герменевтической традиции были способность к пониманию (subtilitas intelligendi) и способность к объяснению (subtilitas ex plicandi).

Романтизм. Рефлексивное измерение понимания находится в центре размышлений Ф. Шлейермахера (1768-1834), работы которого имели основополагающее значение для герменевтики. Особое место Шлейермахера в истории герменевтики обусловлено тем, что он превратил герменевтику в учение об искусстве понимания как такового. Задача такого искусства — разработка правил интерпретации, гарантирующих правильное понимание (Verstehen), т.е. позволяющих обезопасить последнее от ошибок. Шлейермахер проводит методологически важное различие между нестрогой и строгой практикой интерпретации. Нестрогой практике, характерной для прежней герменевтической традиции, искавшей путей к пониманию «темных мест» текста (ambigua, obscura) и исходившей из того, что «понимание возникает само собой», Шлейермахер противопоставлял строгую практику интерпретации, утверждая, что «само по себе возникает как раз непонимание (Missverstehen)», тогда как понимание требует особого усилия. Работа герменевтики начинается поэтому не с трудностей в обнаружении смысла, а с продумывания методов, посредством которых смысл может быть понят. Искусство понимания заключается в умении реконструировать чужую речь. Герменевт должен быть в состоянии воссоздать из отдельных частей целостность речи, зафиксированной в том или ином тексте, и в этой связи «понять автора сначала столь же хорошо, как он сам себя понимал, а затем и лучше его самого». Шлейермахер отдавал себе отчет в круговом характере процесса интерпретации. Эту проблему, позднее названную «герменевтическим кругом», он специально затронул в выступлении перед Берлинской Академией в 1829 О понятии герменевтики применительно к указаниям Ф. А. Вольфа и учебнику Аста — единственном прижизненном произведении Шлейермахера о герменевтике. Другие посвященные герменевтике наброски были напечатаны лишь после смерти философа. Строго говоря, первым ученым, рассуждавшим о герменевтическом круге, был Ф.Аст (1778-1841). В работе Основные черты грамматики, герменевтики и критики (1805) Аст говорит о том, что смысл целого понимается исходя из смысла единичного, а единичное — исходя из смысла целого. Это «целое» Аст толковал как «дух», пронизывающий все эпохи человеческой истории. Так, произведения античного искусства следует истолковывать исходя из целостности античного духа, а последний — из целостности духа человечества. Для Шлейермахера такая расплывчатость была неприемлема. Круговое движение понимания идет, по его мысли, в двух направлениях — объективном и субъективном. Объективную сторону представляет род литературы, которому принадлежит произведение, субъективную — творческая индивидуальность автора. Этому разведению соответствует различение «грамматической» и «психологической» интерпретации: первая занята взаимосвязью текста с другими произведениями литературы того же рода, вторая — душевным миром индивида, создавшего данный текст. Из непосредственных последователей идей Шлейермахера стоит назвать А. Бека (1785-1867). В лекциях, озаглавленных Энциклопедия и учение о методе филологических наук, Бек предложил своеобразную теорию герменевтики, оказавшую значительное влияние на других исследователей. Задача герменевтики (наряду с «критикой») заключается, согласно Беку, в создании методологии филологического знания. Отсюда лишь один шаг до возложения на герменевтику функции методологии истории и всех вообще гуманитарных наук. Этот шаг был сделан Й.Дройзеном и В.Дильтеем. Й. Дройзен (1808-1886) в своих лекциях по методологии истории, увидевших свет под названием Историка (Historik), выступает как верный ученик Бека, хотя термин «герменевтика» почти не употребляет. Новое у Дройзена — противопоставление понимания как метода исторического знания объяснению как методу естественных наук. До сих пор понимание (intelligere) и объяснение (explicare) считались взаимодополнительными процедурами. Пониманию подлежит, по Дройзену, такой смысл, который не дан нам непосредственно и может быть угадан только на основе тех или иных его проявлений. Понимание связано не с фактами, а с тем, что лежит за ними. «Кто полагает, что имеет дело с фактами, тот не ухватывает самой сути нашей науки. В реальности нашего исследования объективных фактов вообще не бывает». Таким образом, в сфере исторической науки предмет всегда формируется при участии исследователя, и само исследование невозможно «отделить» от субъективности историка. В. Дильтей (1833-1911) считал задачей своей жизни разработку методологии гуманитарного знания, которую он понимал как «критику исторического разума». Неясно, однако, какая роль в этом проекте отводилась герменевтике. В первом томе программного труда Дильтея Введение в науки о духе (1883) термин «герменевтика» не упоминается ни разу; второй том так и не дождался прижизненной публикации. В зрелый период творчества Дильтей ищет методологическое основание гуманитарных наук («наук о духе») в «понимающей психологии». Ранний труд Дильтея Герменевтическая система Шлейермахера в ее отмежевании от ранней протестантской герменевтики (1860) также не дошел до печати (опубликована лишь биографическая часть этой работы — Жизнь Шлейермахера). Дильтей вернулся к проблематике герменевтики в поздние годы: сначала в знаменитом докладе О возникновении герменевтики (1900), а затем в программном сочинении Построение исторического мира в науках о духе (1910). Усилиями учеников, прежде всего Г.Миша, рукописное наследие послужило своего рода проектом герменевтической философии. В результате «герменевтика» сделалась модным термином и начиная с 1920-х годов вошла в состав «философии истории». И хотя у самого Дильтея преобладает чисто техническая трактовка герменевтики (он считает ее одной из филологических дисциплин наряду с критикой), он придавал ей и нормативный статус. Нормативные функции герменевтики разбираются им при обсуждении проблемы историзма. «Историческому скепсису и субъективному произволу», распространившимся вместе с историзмом, Дильтей намерен противопоставить «надежность понимания». В этой связи он и формулирует программу герменевтики как методологии. Функция герменевтика состоит в том, чтобы «прояснить возможность познания взаимосвязи исторического мира, а также найти средства, необходимые для осуществления такого познания». Вслед за Шлейермахером Дильтей делает упор на процедуре понимания, предмет которого «прошедшее, в котором мы, опираясь на выраженную вовне данность, распознаем внутреннее содержание». Саму герменевтику Дильтей определяет как «искусство понимания письменно зафиксированных проявлений жизни». Отсюда следует, что герменевтика присутствует во всех гуманитарных науках: в той мере, в какой та или иная гуманитарная наука имеет дело с осмыслением внутреннего содержания, нашедшего некоторое внешнее выражение, она производит герменевтические процедуры. Сам Дильтей не разрабатывал герменевтику как искусство истолкования, однако этим занялись его многочисленные последователи. Одну из последних попыток такого рода предпринял итальянский ученый Э.Бетти, выпустивший в 1955 Герменевтический манифест и программную работу К обоснованию всеобщего учения об истолковании, а в 1962 — компендиум Герменевтика как всеобщая методология наук о духе.

20 век. На наследие Дильтея опирался в ранних работах Хайдеггер: его лекции по «герменевтике фактичности» посвящены самоистолкованию человека. Исходная хайдеггеровская интуиция заключается в том, что мир дан нам в модусе значимости. Толкование вещей не привносится в них, а принадлежит им изначально. Человек всегда имеет дело с миром как со своим «жизненным миром». В Бытии и времени (1927) Хайдеггер выделяет две фундаментальные характеристики человеческого бытия: «расположенность» и «понимание». Понимание связано с «можествованием» — разворачиванием потенциала возможностей, заключенных в человеческом бытии. Самопрояснение понимания проступает в истолковании. Отсюда уже известный «герменевтический круг»: понимание нуждается в истолковании, а истолкование предполагает некоторую понятость истолковываемого. Однако герменевтический круг не следует путать с порочным кругом в логике. Всякое серьезное познание должно отдавать себе отчет в собственных предпосылках. поскольку в основе любого рефлексивного акта лежат нерефлексивные предпосылки (которые Хайдеггер называет «пред-обладанием», «пред-видением» и «пред-схватыванием»), постольку задача герменевта состоит не том, как выйти из герменевтического круга, а в том, как в него «правильно» войти. В поздних работах Хайдеггер отходит от герменевтической программы Бытия и времени, смещая центр тяжести на бытие как таковое (в отличие от бытия сущего, в том числе бытия человека), на его «судьбу» и «историчность». Не без влияния хайдеггеровских идей геттингенский феноменолог Х.Липпс предпринимает в 1936 попытку создания «герменевтической логики». Ее предмет — живая речь, а не косная морфология суждения, как в классической логике. Последняя, в частности, полностью отвлекается от того обстоятельства, что речь «позволяет нам нечто узнать». Истинное содержание речи надо искать не в высказывании, а в ситуации, где некоторое утверждение или замечание возникает и где оно оказывает определенное воздействие на говорящего. Эти мысли Х.Липпса по праву считаются предвосхищением теории языковых актов, созданной позднее Дж. Серлем и Дж. Остином. Связать герменевтические идеи раннего Хайдеггера с тезисами последнего об «историчности» и «брошенности» бытия попытался Х.Г.Гадамер (р. 1900). В его книге Истина и метод: Основные черты философской герменевтики (1960) осуществлен синтез герменевтической традиции. Полемизируя с Дильтеем и его последователями, Гадамер показывает, что своеобразие герменевтической позиции расположено вовсе не в методологической плоскости. Своеобразие гуманитарных наук по сравнению с естествознанием надлежит искать не в особенностях метода, а в особом отношении к объекту, составляемому культурно-исторической традицией. Гуманитарное знание в 20 в. оказалось в тисках ложной дилеммы: либо эстетизм и эстетическая тривиализация, либо методологизм и подражание методу точных наук. Выйти за пределы этой дилеммы и призвана философская герменевтика. Последняя, в противоположность объективистски ориентированной теории интерпретации, порывает с идеалом саморастворения исследователя в материале. «Историчность» истолкователя — позитивный момент истолкования. Неприемлем для философской герменевтики и выдвинутый Просвещением идеал беспредпосылочного и «беспредрассудочного» отношения к прошлому. Предрассудки являются не препятствием, а как раз условием познания традиции. Гадамер выдвигает понятие «исторически-действенного сознания»: каждая новая интерпретация того или иного произведения составляет звено традиции, момент ее «события». Интерпретатор никоим образом не является пассивным участником этого события: в ходе истолкования происходит не перемещение интерпретатора в горизонт интерпретируемого автора, а слияние двух горизонтов. В противоположность сциентистскому и историцистскому подходу Гадамер развивает модель интерпретации как вопросов и ответов. Диалектика вопроса и ответа не имеет ничего общего с произвольной игрой автономного субъекта; в разработке этой диалектики Гадамер опирается на Платона и Гегеля. Идеи Гадамера послужили мощным импульсом развитию литературной герменевтики (Х.-Р. Яусс и др.). К Гадамеру примыкает в разработке своей социальной теории Ю. Хабермас. При этом Хабермас подвергает критике ту универсализацию герменевтики, которую мы встречаем у Гадамера, что породило широко известную дискуссию (материалы опубликованы в сборнике Герменевтика и критика идеологии, 1975). Критичность Хабермаса по отношению к философской герменевтике Гадамера не помешала сближению позиций обоих мыслителей в 1980-е годы: развивая свою «теорию коммуникативного действия» и вытекающую из нее этику дискурса, Хабермас активно пользуется герменевтическим понятийным инструментарием (прежде всего такими категориями, как «понимание» и «диалог»).

ЛИТЕРАТУРА

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988 Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991 Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993 Рикер П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997

Чабаненко Т.А., аспирант Московского государственного лингвистического университета

КАТЕГОРИЯ «ОВНЕШНЕНИЕ» В ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ

В психолингвистике языковое сознание понимается как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых с помощью языковых средств — слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» [Языковое сознание и образ мира 2000: 26]. Главной проблемой при межкультурной коммуникации с точки зрения психолингвистики считается как раз не различие в языке и не незнание языков, а различие сознаний, а именно, несхожесть образов сознания, которые с помощью овнешнителей передаются из поколения к поколению, так в ходе диалога культур происходит диалог образов сознаний. Таким образом, овнешнение идеального, того, что хранится в сознании человека, имеет очень важную роль, так как без этого процесса нельзя передать хранимые внутри нас представления о мире.

Категория «овнешнение» не была придумана психолингвистами. Истоки этой категории можно найти в трудах Гегеля, в частности в «Феноменологии духа», которая в дальнейшем получила свое определение и объяснение в марксистской философии. Именно К. Маркс, выделил в «Феноменологии духа» Гегеля его центральную категорию — категорию «отчуждения» (Entäußerung, Entfremdung). Под отчуждением, по мнению К. Маркса, Гегель понимал: 1) возникновение всякой предметности из духа, т.е. порождение духом природы и общества (опредмечивание); 2) всякое сложное отношение между субъектом и объектом, или всякую целесообразную деятельность человека, всякую работу. В таком случае богатство, государство, произведения искусства и т.д. выступают как отчуждение, опредмечивание сущностных сил человека. Также в качестве отчуждения провозглашалось 3) искаженное восприятие людьми продуктов их собственной деятельности: эти продукты представляются людьми как некие чуждые им силы, живущие самостоятельной жизнью и властвующие над ними [ФЭ, Т.3, С. 329].

Категория опредмечивания были развита К. Марксом в его рассуждениях о преобразовании идеального образа или идеальных представлений в предметную действительность. При этом человек обладает возможностью действовать с неким идеальным образом, как с предметом действительности, как с вещью. Вся работа и действия с этим предметом происходят либо внутри, в плане представлений человека, либо в чувственно-предметной деятельности с представлениями, направленной на преобразование данных представлений в иное состояние. Так данные представления выливаются на бумаге, в слове, в звуках музыки и т.д. Таким образом, вещь сама по себе является иной формой деятельности человека, зафиксированным в некой определенной форме представлением, т. е. овеществленным представлением.

Наряду с категорией опредмечивания в философии рассматривается противоположная категория — распредмечивание. Философская энциклопедия дает такое определение данным категориям: «это категории марксистской философии, раскрывающие внутренний динамизм предметной деятельности, взятой в ее наиболее чистом виде — как всеобщий способ бытия человеческой культуры, способ, каким люди производят всю свою общественную жизнь, делают свою историю. …Оредмечивание — есть переход совершаемого субъектом процесса в объект, превращение действующей способности в форму предмета. Распредмечивание — это обратный переход предметности в живой процесс, в действующую способность: оно есть творческое начало освоения субъектом предметных форм культуры, а посредством их — также и природы. Категории опредмечивания и распредмечивания изначально социальные определения деятельности» [ФЭ: Т.4, с. 154-155].

Г. Батищев отмечает, что «опредмечивание всегда направлено не на природу, а на человеческий предмет, на «предметное тело» культуры, следовательно, на самоизменение общественного человека посредством изменения предмета». Согласно данной трактовке, он делает выводы о распредмечивании: «Распредмечивание есть не просто ассимиляция вещества и энергии природы, но и включение ее в жизнь активных «сущностных сил» человека; это не утрата предметности, а лишь ее погружение в деятельный процесс» [ФЭ: Т.4, с. 154— 155].

Предметная деятельность осуществляется не иначе, как производя идеальное. Идеальное путем опедмечивания всегда исчезает, но опять же возникает из распредмечивани. Оно всегда требует для себя особого материала — предмета в языковой, знаковой функции. Поэтому деятельность имеет дело со своим предметом в двух аспектах: как с реально преобразуемым и как знаковым. При разделении деятельности эти аспекты могут наделяться самостоятельностью.

Заслуга Маркса была в том, что, пожалуй, впервые сознание было объяснено с действенной точки зрения, что именно труд и развивающиеся общественные условия повлияли на формирование и развитие сознания, человеческого сознания. Именно способах трудовой деятельности по выражению Маркса происходит овеществление деятельности. Деятельность запечатлевается, отпечатывается и живет теперь в ином качестве в виде продукта той деятельности.

Этот переход представляет собой процесс вещественного воплощения предметного содержания деятельности, которое презентируется теперь субъекту, т.е. предстает перед ним в форме образа воспринимаемого предмета [А.Н. Леонтьев, С. 25, С. 98].

«Во время процесса труда, труд постоянно переходит из формы деятельности в форму бытия, из формы движения в форму предметности» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С. 200).

Итак, процесс опредмечивания подразумевает, что имея некоторое идеальное (при этом субъективное) представление о каком либо объекте действительности, человек может его видоизменять или дополнять, направляя на это, как и свою внутреннюю психическую деятельность, так и отделяя это идеальное представление от себя и выводя его во внешний план. Как уже было упомянуто выше, это происходит, например, благодаря описанию данного образа объекта в языке или изображению его на бумаге. Применяя, таким образом, различные действия — слова или способности черчения/рисования, создания музыкального произведения, можно преобразовать изначальный образ в иную форму. В этом процессе представления человека, которые побудили к деятельности по опредмечиванию идеального образа (представления) сами обретают иную форму существования, становятся внешне и чувственно воспринимаемыми: их можно увидеть или услышать. В данной форме эти представления являются уже объектами отражения, человек соотносит уже эти воспринимаемые формы с их изначальным вариантом, исходными представлениями, существовавшими лишь внутри него (человека) и, тем самым, представления получат свое удвоение: внутреннюю идеальную форму и внешнее их проявление.

В психолингвистике для описания преобразования идеальных представлений в иную форму действительности используется, как это уже упоминалось выше, категория овнешне-ния. Как известно, объектом исследования в психолингвистике является языковое сознание, представляющее собой систему образов сознания, состоящую из перцептивных и концептуальных знаний личности об объекте реального мира. Для своего ментального существования не только у отдельной личности, но и в обществе в целом образы сознания требуют овнеш-нений, которые были бы доступны для стороннего наблюдателя. Овнешнения представляют собой интерсубъектную форму существования образов сознания и могут быть как предметами, действиями с этими предметами, так и словами, которые по существу тоже являются предметами, или текстами, где в окружении других слов зафиксирован какой-либо образ реального мира.

Без овнешнения невозможно передать идеальную форму своих представлений и образов. Выделение идеальной стороны предмета невозможно понять в отвлечении от общественных связей, в которые человек, так или иначе, вступает в результате совместной деятельности и общения. А.Н. Леонтьев называл процесс присвоения каждой вещи/предмету определенного названия с помощью языка означением. С помощью языка человек осознает и постигает окружающие его предметы, означенные через язык. Что, впрочем, как оговариваются ученые, не утверждает, что слова означающие предметы и предметы (как означаемое) тождественны. Слова и иные обозначающие знаки не могут полностью заменить сами предметы [А.Н. Леонтьев: 2004, С. 26].

Однако, без овнешнений с помощью знаковых систем, не смогла бы происходить преемственность образов сознания другими поколениями, так как принадлежность сознания конкретного человека не может покинуть его тела, но подобные образы сознания могут быть сформированы его ближайшими и дальними потомками, если им предъявить для «присвоения» овнешнения этих образов.

В качестве наглядного примера по присвоению овнешнений можно привести образ «семьи» у русских. Данный образ представлен в частотных реакциях испытуемых на стимул «семья» в ассоциативном эксперименте, проводимым исследователями кафедры психолингвистики Института РАН. Данные реакции представляют совокупный усредненный образ семьи русского человека. Первая реакция, являющаяся самой частотной, прилагательное — «большая», говорит о преемственности образа семья у современного поколения. В настоящий момент русские семьи не отличаются многочисленностью членов семьи, и сейчас под одной крышей не проживают по 2-3 поколения. Если данная ситуация встречается, то скорее этот факт — не дань традициям, а доказательство социального / жилищного неблагоустройства. Но в представлениях русских семья все еще включает и 2 и 3 поколение, даже если все родственники не проживают под одной крышей. Такая ассоциация с большим количественным составом семьи, возможно, обусловлена передаваемыми из поколения в поколения представлениями о русской семье. Так, в 15-16 вв. для русского Севера понятия двор, деревня и семья совпадали, так как существовали однодворные деревни. С 16 века такие деревни стали разрастаться до двух-, трехдворных селений, где жили как большие, так и малые семьи, на одном дворе могли жить даже неродственные друг другу семьи, но имевшие совместное хозяйство. Малая двух-поколенная семья уже встречалась в Древней Руси, т. е. — лишь родители и дети. Одна

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Карта слов и выражений русского языка

Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей
и
примеров
предложений к словам и выражениям русского языка.

Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных,
спряжению
глаголов, а также
морфемному строению слов.

Сайт оснащён мощной системой поиска с
поддержкой русской морфологии.

Разбор слова
по составу ОНЛАЙН

Подобрать синонимы
ОНЛАЙН

Найти предложения со словом
или
выражением ОНЛАЙН

Поиск по произведениям русской классики
ОНЛАЙН

Словарь афоризмов русских писателей