Медиадискурс синоним

дискурс

Синонимы:

Полезное

Карта слов и выражений русского языка

Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей
и
примеров
предложений к словам и выражениям русского языка.

Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных,
спряжению
глаголов, а также
морфемному строению слов.

Сайт оснащён мощной системой поиска с
поддержкой русской морфологии.

Разбор слова
по составу ОНЛАЙН

Подобрать синонимы
ОНЛАЙН

Найти предложения со словом
или
выражением ОНЛАЙН

Поиск по произведениям русской классики
ОНЛАЙН

Словарь афоризмов русских писателей

Вве­де­ние. Пони­ма­ние обсуж­да­е­мой про­бле­мы опи­ра­ет­ся на гипо­те­зу: сущ­ность сло­во­упо­треб­ле­ния (рече­твор­че­ства) в СМИ опре­де­ля­ет­ся ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ской при­ро­дой рече­мыс­ли­тель­ной базы, реа­ли­зу­ю­щей­ся в раз­но­го рода медиа­дис­кур­сах. В свя­зи с неод­но­знач­ным пони­ма­ни­ем дис­кур­са уточ­ним, что в нашей интер­пре­та­ции медиа­дис­курс — это рече­мыс­ли­тель­ное обра­зо­ва­ние собы­тий­но­го харак­те­ра в сово­куп­но­сти с праг­ма­ти­че­ски­ми, соци­о­куль­тур­ны­ми, пси­хо­ло­ги­че­ски­ми, пара­линг­ви­сти­че­ски­ми и дру­ги­ми фак­то­ра­ми, что, соб­ствен­но, и дела­ет его «при­вле­ка­тель­ным» и мно­го­обе­ща­ю­щим для осмыс­ле­ния рече­твор­че­ских сти­му­лов в дея­тель­но­сти журналиста.

При­ро­да и сущ­ность медиа­дис­кур­са. В таком пони­ма­нии он обре­та­ет свои спе­ци­фи­че­ские чер­ты: а) как ком­му­ни­ка­тив­ное собы­тие — это сплав язы­ко­вой фор­мы, зна­ний и ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ской ситу­а­ции; б) обра­зуя собой свое­об­раз­ное цен­ност­но-смыс­ло­вое един­ство, дис­курс пред­ста­ет как линг­во­куль­тур­ное обра­зо­ва­ние [Але­фи­рен­ко 2009: 8]; в) в отли­чие от рече­вых актов и тек­ста в его тра­ди­ци­он­ном тол­ко­ва­нии (после­до­ва­тель­ной цепоч­ки выска­зы­ва­ний), медиа­дис­курс сле­ду­ет рас­смат­ри­вать как соци­аль­ную дея­тель­ность [Dijk 2000; Дус­ка­е­ва 2014; Казак 2014], в рам­ках кото­рой веду­щую роль игра­ют когни­тив­ные обра­зо­ва­ния, фоку­си­ру­ю­щие в себе раз­лич­ные аспек­ты внут­рен­не­го мира язы­ко­вой лич­но­сти; г) как «речь, погру­жен­ная в жизнь», или «текст, взя­тый в собы­тий­ном аспек­те» [Арутю­но­ва 1998: 136–137], пре­лом­ляя и интер­пре­ти­руя посту­па­ю­щую в язы­ко­вое созна­ние инфор­ма­цию, ста­но­вит­ся свое­об­раз­ным смыс­ло­ге­не­ри­ру­ю­щим и миро­по­рож­да­ю­щим «устрой­ством».

1. Соглас­но пер­во­му кри­те­рию медиа­дис­курс ста­но­вит­ся зна­ко­об­ра­зу­ю­щей базой в силу сво­ей мно­го­пла­но­вой струк­ту­ры, на раз­ных уров­нях кото­рой осу­ществ­ля­ет­ся когни­тив­ная обра­бот­ка инфор­ма­ции, исхо­дя­щей от всех участ­ни­ков ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ской ситу­а­ции (вне­язы­ко­вой дей­стви­тель­но­сти; наме­ре­ний, уста­но­вок и пони­ма­ния ком­му­ни­кан­тов; семан­ти­ки язы­ко­вых еди­ниц и т. п.). В свя­зи с этим смыс­ло­вое содер­жа­ние тако­го медиа­дис­кур­са зна­чи­тель­но шире и глуб­же семан­ти­ки выска­зы­ва­ний [см.: Коже­мя­кин 2010]. Озна­ча­е­мое медиа­дис­кур­са ока­зы­ва­ет­ся асим­мет­рич­ным по отно­ше­нию к озна­ча­ю­ще­му — после­до­ва­тель­ной цепоч­ке выска­зы­ва­ний. В резуль­та­те озна­ча­е­мое медиа­дис­кур­са тре­бу­ет сво­ей акту­а­ли­за­ции новым зна­ком; неред­ко отдель­ные фраг­мен­ты тако­го озна­ча­е­мо­го полу­ча­ют раз­ное зна­ко­обо­зна­че­ние. Так, всем извест­но, что зна­ком хоро­ше­го тона в нашей рече­по­ве­ден­че­ской куль­ту­ре счи­та­ет­ся пред­ло­же­ние вошед­ше­му при­сесть, сопро­вож­да­ю­ще­е­ся фра­зой В ногах прав­ды нет. Смыс­ло­вое содер­жа­ние дан­ной дис­кур­сив­ной ситу­а­ции на самом деле шире того, кото­рое заклю­че­но в выска­зы­ва­нии. Осо­бен­но отчет­ли­во это про­яв­ля­ет­ся при бук­ва­ли­за­ции всей фра­зы и одной из ее лек­сем. Это один из актив­но исполь­зу­е­мых спо­со­бов созда­ния акту­аль­но­го медиа­дис­кур­са. Так, выбор назва­ния «В ногах прав­ды нет!» для ста­тьи в газе­те «Казах­стан­ская прав­да» был «спро­во­ци­ро­ван» бук­ва­ли­за­ци­ей лек­се­мы ноги в речи задер­жан­но­го мили­ци­о­не­ра­ми нар­ко­ма­на: 

На днях сотруд­ни­ки Юго-Восточ­но­го депар­та­мен­та внут­рен­них дел на транс­пор­те задер­жа­ли в Чуй­ской долине 29-лет­не­го Оле­га. Воз­ле стан­ции Кура­га­ты он успел нако­сить стог дико­рас­ту­щей коноп­ли. Как выяс­ни­лось поз­же, потя­нул он боль­ше, чем на 500 килограммов.

— Ты отку­да здесь? Куда тебе столь­ко ана­ши? — спро­сил у задер­жан­но­го алма­а­тин­ца опе­ра­тив­ник и был шоки­ро­ван ответом.

— За чуй­ской коноп­лей я спе­ци­аль­но при­е­хал из Алма-Аты. У меня ноги болят. А один народ­ный цели­тель ска­зал, что рев­ма­тизм мож­но выле­чить, если парить ноги в анаше…

Поли­цей­ские, меж­ду про­чим, вошли в поло­же­ние стра­да­ю­ще­го неду­гом и пред­ло­жи­ли ему услу­ги вра­ча. Но Олег от тра­ди­ци­он­но­го лече­ния отка­зал­ся… Олег Яку­шев изво­ра­чи­вал­ся (Казах­стан­ская прав­да. 2004. 23 сент.).

Прав­ды в рас­ска­зе о лече­нии ног ни на йоту, поэто­му этой ста­тье так под­хо­дит назва­ние «В ногах прав­ды нет!».

Смыс­ло­вое содер­жа­ние устой­чи­во­го выра­же­ния свя­за­но с уже почти забы­тым куль­тур­но-праг­ма­ти­че­ским ком­по­нен­том, кото­рый, соб­ствен­но, и послу­жил смыс­ло­об­ра­зу­ю­щей осно­вой пого­вор­ки. В XV–XVII вв. на Руси суще­ство­вал жест­кий обы­чай понуж­дать долж­ни­ков на пра­веж (суд) к упла­те дол­га: бед­ня­гу били по босым ступ­ням и пят­кам. Понят­но, что даже такое нака­за­ние не мог­ло заста­вить вер­нуть дол­ги тех, с кого они взыс­ки­ва­лись неспра­вед­ли­во. Имен­но тогда и появи­лось это выра­же­ние: намек на «бега» долж­ни­ков — от угро­жав­ших им в пра­веж истя­за­ний. Озна­ча­е­мое иди­о­мо­по­рож­да­ю­ще­го дис­кур­са в силу сво­ей асим­мет­рии к озна­ча­ю­ще­му и необ­хо­ди­мо­сти в раз­ных ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ских ситу­а­ци­ях акту­а­ли­зи­ро­вать соот­вет­ству­ю­щий фраг­мент сво­е­го смыс­ло­во­го содер­жа­ния неред­ко тре­бу­ет ново­го или моди­фи­ци­ро­ван­но­го зна­ко­обо­зна­че­ния. Ср. совсем иное озна­ча­ю­щее рас­смат­ри­ва­е­мой дис­кур­сии: и на пра­веж не поста­вить. У В. И. Даля: Что с ним делать ста­нешь: на пра­веж не поста­вишь [Даль 1999: 372] и вари­а­тив­ное: в пра­ве­же — не день­ги ‘иск, прав­ка по суду нена­деж­на’; прав­да в ногах, душа согре­ши­ла, а ноги вино­ва­ты, искать прав­ду в ногах. Акту­а­ли­за­ция совре­мен­но­го медиа­ди­кур­са осу­ществ­ля­ет­ся на осно­ве обы­ден­но­го [см.: Раци­бур­ская 2004: 80], житей­ско­го смыс­ла пого­вор­ки в ногах прав­ды нет — ‘луч­ше сидеть, чем стоять’.

В этом лег­ко убе­дить­ся, обра­тив­шись ко вто­ро­му по зна­чи­мо­сти спо­со­бу акту­а­ли­за­ции медиа­дис­кур­са. Тако­вым высту­па­ет кос­вен­но-ассо­ци­а­тив­ная связь устой­чи­во­го выра­же­ния с кон­тек­стом [см.: Кар­са­вин 2008: 93]. Так, в одной из газет­ных реклам для того, что­бы обра­тить вни­ма­ние на садо­вую и дач­ную мебель, исполь­зу­ют­ся при­чин­но-след­ствен­ные отно­ше­ния меж­ду извест­ной пого­вор­кой и рекла­ми­ру­е­мы­ми пред­ме­та­ми: В ногах прав­ды нет — садо­вые крес­ла, дива­ны, ска­мей­ки и сту­лья. Праг­ма­ти­ка выска­зы­ва­ния оче­вид­на: посколь­ку на даче невоз­мож­но нахо­дить­ся все вре­мя на ногах, нуж­на дач­ная мебель. И даль­ше сле­ду­ет само реклам­ное пред­ло­же­ние: Выби­ра­ем мебель для сада и дачи. Боль­шой выбор, низ­кие цены. Все­гда есть — пла­сти­ко­вая мебель!

Тре­тьим спо­со­бом акту­а­ли­за­ции устой­чи­во­го выра­же­ния слу­жит про­ти­во­по­став­ле­ние его импли­цит­но­го смыс­ла — ‘ноги нуж­но беречь’. Даль­ше сле­ду­ет пред­ло­же­ние, как это сделать:

Предо­став­ляя любую инфор­ма­цию о фир­мах, това­рах, услу­гах, сезон­ных сни­же­ни­ях цен, рас­про­да­жах, скид­ках, а самое глав­ное, ценах, мы помо­га­ем реаль­но сэко­но­мить и вре­мя и день­ги… Наша инфор­ма­ция объ­ек­тив­на. Так что если Вы реши­ли что-то при­об­ре­сти и уже зна­е­те что — зво­ни­те. Вы все­гда ока­же­тесь в выиг­ры­ше. Не бегай­те зря по горо­ду, ведь, как извест­но, в ногах прав­ды нет.

2. Семан­ти­че­ское един­ство медиа­дис­кур­са (вто­рой его при­знак) — важ­ней­ший фак­тор вто­рич­но­го семио­зи­са: коге­зия [см.: Сте­па­но­ва 2009: 233] и инфор­ма­ци­он­ная свя­зан­ность обу­слов­ле­ны, как пра­ви­ло, целост­но­стью собы­тий­но­го вос­при­я­тия ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ской ситу­а­ции, кото­рая, во-пер­вых, при­вя­за­на обыч­но к месту и вре­ме­ни; во-вто­рых, интер­пре­ти­ро­ва­на в соот­вет­ствии с цен­ност­но-смыс­ло­вы­ми ори­ен­ти­ра­ми обще­ства. Так, в медиа­дис­кур­се, гово­ря о чело­ве­ке незна­чи­тель­ном, не слиш­ком вли­я­тель­ном, а точ­нее совсем не вли­я­тель­ном, обыч­но упо­треб­ля­ют фра­зе­му мел­кая сош­ка. Ср.: «Сева­сто­поль­ская адми­ни­стра­ция про­дол­жа­ет демон­стри­ро­вать уди­ви­тель­ный цинизм. Яко­бы дея­тель­ность Сер­гея Куни­цы­на на посту крым­ско­го пре­мье­ра явля­ет­ся чуть ли не глав­ной при­чи­ной эко­но­ми­че­ско­го кризиса»:

— Все ищут в сло­жив­шей­ся обста­нов­ке отве­ты на вопро­сы. — Толь­ко кто-то на вопрос «что делать?», а кто-то «кто вино­ват?». Есте­ствен­но, «Еди­ный Центр» не может не реа­ги­ро­вать на про­ис­хо­дя­щие собы­тия. Меня рас­сме­ши­ла пози­ция руко­вод­ства Вер­хов­но­го Сове­та Кры­ма в отно­ше­нии наше­го пред­ло­же­ния встре­тить­ся за одним сто­лом и обсу­дить насущ­ные вопро­сы. А заод­но и обра­ще­ние зам­пре­да пар­ла­мен­та Миха­и­ла Баха­ре­ва — ведь он слиш­ком мел­кая сош­ка, озву­чи­ва­ет не свои мыс­ли (Крым­ская прав­да. 2008. 3 дек.).

Кро­ме систем­но­го зна­че­ния фра­зе­ма в этом медиа­дис­кур­се несет еще и важ­ный ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ский смысл. С ее помо­щью выра­жа­ет­ся пре­не­бре­жи­тель­ное отно­ше­ние к людям, не име­ю­щим ника­ко­го вли­я­ния, веса в обще­стве. Ср.: Что вы все Чубайс да Чубайс. Его даже в спис­ке Форб­са нет. Чубайс сей­час мел­кая сош­ка (Аргум. и фак­ты. 2007. № 40 (112), 2 мая). Такой медиа­дис­курс сооб­ща­ет порож­да­е­мо­му зна­ку опре­де­лен­ную линг­во­куль­тур­ную цен­ность (хро­но­топ­но­го и аксио­ло­ги­че­ско­го характера).

При­зна­ние основ­ны­ми при­зна­ка­ми меди­а­тек­ста кате­го­рий коге­рент­но­сти (цель­но­сти) и коге­зии (связ­но­сти) в каче­стве акси­о­мы не исклю­ча­ет, к сожа­ле­нию, суще­ству­ю­щих про­ти­во­ре­чи­вых интер­пре­та­ций как самих этих кате­го­рий, так и их функ­ци­о­наль­но­го соот­но­ше­ния. Неред­ко тер­ми­ны коге­рент­ность и коге­зия упо­треб­ля­ют­ся без долж­но­го их раз­гра­ни­че­ния, как сино­ни­мы. Объ­яс­ня­ет­ся это тем, что пока не выра­бо­та­но еди­но­го под­хо­да к пони­ма­нию их отли­чи­тель­ных при­зна­ков. Мож­но лишь утвер­ждать, что начи­ная с 70–80‑х годов ХХ в. все иссле­до­ва­те­ли основ­ным свой­ством тек­ста счи­та­ют его связ­ность. Одна­ко столь еди­но­душ­ное при­зна­ние не толь­ко не устра­ни­ло про­бле­му, но и при­ве­ло к появ­ле­нию цело­го ряда новых. Как пра­ви­ло, все они свя­за­ны с про­яв­ле­ни­ем неяв­ных, скры­тых, глу­бин­ных или внут­рен­них средств репре­зен­та­ции коге­зии меди­а­тек­ста. При­чем если на уровне грам­ма­ти­че­ских средств, обес­пе­чи­ва­ю­щих коге­зию меди­а­тек­ста, про­бле­ма реша­ет­ся удо­вле­тво­ри­тель­но, то с точ­ки зре­ния его когни­тив­но-дис­кур­сив­ной орга­ни­за­ции в све­те пред­став­ле­ния зна­ний боль­ше вопро­сов, чем ответов.

Для их реше­ния необ­хо­ди­мо преж­де все­го раз­гра­ни­чить поня­тия цель­но­сти и связ­но­сти меди­а­тек­ста. Здесь умест­но вспом­нить выска­зы­ва­ние А. А. Леон­тье­ва: «Связ­ность обыч­но явля­ет­ся усло­ви­ем цель­но­сти, но цель­ность не может пол­но­стью опре­де­лять­ся через связ­ность. С дру­гой сто­ро­ны, связ­ный текст не все­гда обла­да­ет харак­те­ри­сти­кой цель­но­сти» [Леон­тьев 1975: 170]. Разо­брать­ся с тако­го рода кол­ли­зи­ей помо­га­ет поиск спе­ци­а­ли­за­ции дан­ных кате­го­рий. Чаще все­го под цель­но­стью пред­ла­га­ют пони­мать неко­то­рое смыс­ло­вое един­ство меди­а­тек­ста, един­ство его пла­на содер­жа­ния, а под связ­но­стью — един­ство пла­на выра­же­ния меди­а­тек­ста, фор­маль­ное выра­же­ние цель­но­сти. Одна­ко и это не устра­ня­ет всех про­ти­во­ре­чий. Одно из них свя­за­но с не раз­гра­ни­че­ни­ем пла­на содер­жа­ния и смыс­ло­вой струк­ту­рой меди­а­тек­ста. Меж­ду тем «план содер­жа­ния — это пред­мет речи, резуль­тат вза­и­мо­дей­ствия зна­че­ний язы­ко­вых еди­ниц, вхо­дя­щих в текст. Смысл тек­ста — явле­ние более высо­ко­го уров­ня, скла­ды­ва­ет­ся из вза­и­мо­дей­ствия пла­на содер­жа­ния с кон­тек­сту­аль­ной, ситу­а­тив­ной и энцик­ло­пе­ди­че­ской инфор­ма­ци­ей, фор­ми­ру­ет идею тек­ста» [Инфан­то­ва 2001: 19].

Оба пла­на для медиа­дис­кур­са обли­га­тор­ны, посколь­ку послед­ний име­ет два семан­ти­че­ских век­то­ра: а) один из них фор­ми­ру­ет содер­жа­ние меди­а­тек­ста, в кото­ром отра­жа­ют­ся те свя­зи и зави­си­мо­сти, кото­рые име­ют­ся в самой дей­стви­тель­но­сти (обще­ствен­ные собы­тия, чело­век, его внеш­ний облик и внут­рен­ний мир, куль­тур­ные цен­но­сти и т. д.), б) вто­рой фоку­си­ру­ет смыс­ло­вую цель­ность меди­а­тек­ста в каче­стве интен­ци­о­наль­ной идеи, реа­ли­зу­ю­щей медиа­дис­кур­сив­ный замы­сел авто­ра, посколь­ку меди­а­текст явля­ет­ся носи­те­лем не толь­ко инфор­ма­ции, но и автор­ско­го пони­ма­ния отно­ше­ний меж­ду явле­ни­я­ми, их зна­чи­мо­сти в соот­вет­ству­ю­щих сфе­рах жиз­ни, кото­рое пере­да­ет­ся через текст читателю.

Из пред­став­лен­ных раз­мыш­ле­ний выте­ка­ет, что кате­го­рия связ­но­сти меди­а­тек­ста нахо­дит­ся на служ­бе у кате­го­рии его цель­но­сти. Но это лишь уси­ли­ва­ет потреб­ность в их диф­фе­рен­ци­а­ции. Так, А. А. Леон­тьев пола­га­ет, что связ­ность скреп­ля­ет лишь отдель­ные фраг­мен­ты тек­ста, а цель­ность — кате­го­ри­аль­ное свой­ство тек­ста в целом, кото­рое име­ет ско­рее пси­хи­че­скую, чем соб­ствен­но язы­ко­вую при­ро­ду. Цель­ность меди­а­тек­ста — это преж­де все­го его тема­ти­че­ское, кон­цеп­ту­аль­ное, модаль­ное един­ство. «В про­ти­во­по­лож­ность связ­но­сти цель­ность есть харак­те­ри­сти­ка тек­ста как смыс­ло­во­го един­ства, как еди­ной струк­ту­ры, и опре­де­ля­ет­ся на всем тек­сте. Она не соот­но­си­ма непо­сред­ствен­но с линг­ви­сти­че­ски­ми кате­го­ри­я­ми и еди­ни­ца­ми и име­ет пси­хо­линг­ви­сти­че­скую при­ро­ду. Суть фено­ме­на целост­но­сти… в иерар­хи­че­ской орга­ни­за­ции пла­нов рече­во­го выска­зы­ва­ния, исполь­зу­е­мых реци­пи­ен­том при его вос­при­я­тии» [Леон­тьев 1975: 168]. Неко­то­рые же иссле­до­ва­те­ли под целост­но­стью пони­ма­ют все­объ­ем­лю­щую связ­ность — смыс­ло­вую, струк­тур­ную и ком­му­ни­ка­тив­ную. Такой под­ход по сути вос­хо­дит к тео­рии коге­зии тек­ста, раз­ра­бо­тан­ной Г. В. Кол­шан­ским [Кол­шан­ский 1974: 12]. Обе кон­цеп­ции име­ют кор­ре­ли­ру­ю­щую струк­ту­ру. Уче­ный выде­лял син­так­си­че­скую (она соот­но­си­ма со струк­тур­ной), семан­ти­че­скую (она вклю­ча­ет в себя смыс­ло­вую) и ком­му­ни­ка­тив­ную. Наи­бо­лее убе­ди­тель­ной пред­став­ля­ет­ся точ­ка зре­ния, соглас­но кото­рой меха­низ­ма­ми связ­но­сти тек­ста слу­жат инфор­ма­тив­ность, модаль­ность, коге­зия, инте­гра­ция и завер­шен­ность [см.: Леон­тьев 1975].

Каж­дый из под­хо­дов опре­де­ля­ет и объ­ем кате­го­рии связ­но­сти, и ее раз­но­вид­но­сти. В соот­вет­ствии с раз­ны­ми под­хо­да­ми под кате­го­ри­ей связ­но­сти понимают:

— поверх­ност­ную связь меж­ду рядом после­до­ва­тель­ных пред­ло­же­ний (син­так­си­че­ский подход);

— внут­рен­нюю связ­ность тек­ста или повто­ре­ние неко­то­рой сово­куп­но­сти одно­род­ных семан­ти­че­ских отно­ше­ний (семан­ти­че­ский подход);

— усло­вие пра­виль­но­сти ком­му­ни­ка­тив­но­го пове­де­ния, выс­ший уро­вень связ­но­сти тек­ста (ком­му­ни­ка­тив­ный подход).

Здесь так­же целе­со­об­раз­но упо­мя­нуть и о таком важ­ном свой­стве тек­ста как закон инкор­по­ри­ро­ва­ния, выве­ден­ный Л. Н. Мур­зи­ным, сущ­ность это­го свой­ства состо­ит в том, что каж­дое после­ду­ю­щее пред­ло­же­ние тек­ста вклю­ча­ет в себя преды­ду­щее [Мур­зин, Штерн 1991: 46]. Дей­ствие это­го зако­на, соб­ствен­но, и обес­пе­чи­ва­ет два основ­ных свой­ства тек­ста — связ­ность и цель­ность. При этом сле­ду­ет заме­тить, что гла­вен­ство одной из двух кате­го­рий зави­сит от мето­до­ло­ги­че­ско­го осно­ва­ния, опре­де­ля­ю­ще­го стра­те­гию иссле­до­ва­ния меди­а­тек­ста. Так, если сле­до­вать уста­нов­кам семан­ти­че­ско­го под­хо­да (M. A. K. Hallyday, R. Hasan), соглас­но кото­ро­му под «тек­стом пони­ма­ет­ся любой отре­зок речи, кото­рый состав­ля­ет еди­ное целое» [Halliday, Hasan 1976: 98], то кате­го­ри­аль­ной доми­нан­той тек­ста явля­ет­ся его целост­ность, кото­рая обес­пе­чи­ва­ет­ся свя­зан­но­стью его частей. Эта же идея раз­ви­ва­ет­ся в тру­дах И. Р. Галь­пе­ри­на: «целост­ность — это резуль­тат инте­гра­ции частей тек­ста» [Галь­пе­рин 1981: 130]. Прав­да, уче­ный не упо­треб­ля­ет тер­мин связ­ность. Ему он пред­по­чи­та­ет тер­мин коге­зия как осо­бый вид свя­зи, «обес­пе­чи­ва­ю­щий кон­ти­ну­ум, то есть логи­че­скую после­до­ва­тель­ность, вза­и­мо­за­ви­си­мость отдель­ных эле­мен­тов, фак­тов, дей­ствий и т. п.» [Там же]. Как видим, у Галь­пе­ри­на коге­зия не тож­де­ствен­на связ­но­сти текста.

Все это при раз­ра­бот­ке тео­рии медиа­дис­кур­са тре­бу­ет раз­гра­ни­че­нии поня­тий «коге­рент­ность» и «коге­зия». Услож­ня­ет зада­чу то, что оба тер­ми­на про­ис­хо­дят от осно­вы гла­го­ла cohaereo (лат. ‘быть свя­зан­ным, соеди­нен­ным, срос­шим­ся, дер­жать­ся или висеть вме­сте, при­мы­кать’). Мы исхо­дим из пони­ма­ния коге­рент­но­сти как цель­но­сти тек­ста, заклю­ча­ю­щей­ся в логи­ко-семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской и сти­ли­сти­че­ской вза­и­мо­за­ви­си­мо­сти его частей [Клу­ши­на 2008: 53]. Ина­че гово­ря, коге­рент­ность тек­ста — резуль­тат вза­и­мо­дей­ствия раз­ных видов коге­зии: логи­ко-семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской и сти­ли­сти­че­ской. Воз­глав­ля­ет дан­ный ряд логи­ко-семан­ти­че­ская коге­зия не слу­чай­но: она для фор­ми­ро­ва­ния коге­рент­но­сти меди­а­тек­ста явля­ет­ся доминантной.

Итак, исхо­дя из иерар­хи­че­ско­го (родо-видо­во­го) кри­те­рия коге­рент­ность нель­зя отож­деств­лять с коге­зи­ей: коге­рент­ность — свой­ство тек­ста, а коге­зия — свой­ство эле­мен­тов тек­ста, не мень­ших, чем пред­ло­же­ние-выска­зы­ва­ние. Коге­рент­ность шире коге­зии, она охва­ты­ва­ет не толь­ко фор­маль­но-грам­ма­ти­че­ские аспек­ты свя­зи пред­ло­же­ний, но и семан­ти­ко-праг­ма­ти­че­ские (тема­ти­че­ские и функ­ци­о­наль­ные и т. п.) аспек­ты смыс­ло­вой и дея­тель­ност­ной (интер­ак­тив­ной) связ­но­сти дис­кур­са (локаль­ной и гло­баль­ной). С точ­ки зре­ния линг­во­ко­гни­ти­ви­сти­ки коге­зия, будучи фор­маль­ной связ­но­стью тек­ста, соот­но­сит­ся с коге­рент­но­стью (содер­жа­тель­ной связ­но­стью) функ­ци­о­наль­но, посколь­ку слу­жит репре­зен­та­ции кате­го­рий инфор­ма­тив­но­сти и целост­но­сти тек­ста [ср.: Инфан­то­ва 2001: 54; Жаб­ба­ро­ва 2011: 759]. Коге­зия необ­хо­ди­ма рече­мыш­ле­нию тогда, когда интер­пре­та­ция одно­го эле­мен­та дис­кур­са зави­сит от интер­пре­та­ции дру­го­го. Тако­го рода зави­си­мость воз­ни­ка­ет тогда, когда один эле­мент тек­ста нахо­дит­ся в пре­суп­по­зи­ции по отно­ше­нию к дру­го­му, т. е. не может быть эффек­тив­но деко­ди­ро­ван без обра­ще­ния к зна­че­нию дру­го­го эле­мен­та. Такая зави­си­мость нуж­да­ет­ся в коге­зии, бла­го­да­ря кото­рой оба эле­мен­та медиа­дис­кур­са (пред­ше­ству­ю­щий и после­ду­ю­щий) инте­гри­ру­ют­ся в медиатекст.

3. Соче­та­ние соци­аль­но­го и интро­спек­тив­но­го в тре­тьем при­зна­ке медиа­дис­кур­са — те фак­то­ры, без кото­рых воз­ник­но­ве­ние зна­ков вто­рич­ной номи­на­ции не име­ет смыс­ла, посколь­ку их вос­тре­бо­ван­ность свя­за­на с необ­хо­ди­мо­стью обо­зна­чать кон­но­та­тив­ные аспек­ты мыс­ли­тель­но­го содер­жа­ния. Это свой­ство медиа­дис­кур­са фор­ми­ру­ет, пожа­луй, глав­ный кон­сти­ту­тив­ный ком­по­нент зна­ков непря­мой номи­на­ции — экс­прес­сив­но-образ­ный. Его основ­ное содер­жа­ние фор­ми­ру­ет­ся в про­цес­се фик­са­ции соци­аль­но зна­чи­мых про­яв­ле­ний внут­рен­не­го мира человека.

Смыс­ло­ге­не­ри­ру­ю­щая и миро­по­рож­да­ю­щая спо­соб­ность медиа­дис­кур­са обу­слов­ли­ва­ют­ся тем, что его «погру­же­ние в жизнь» осу­ществ­ля­ет­ся глав­ным обра­зом в про­цес­се линг­во­кре­а­тив­но­го осмыс­ле­ния собы­тий­но­го содер­жа­ния. Это при­во­дит к тому, что зна­ки вто­рич­ной номи­на­ции неред­ко до неузна­ва­е­мо­сти отда­ле­ны по сво­ей семан­ти­ке от содер­жа­ния, поро­див­ше­го их собы­тия. А в резуль­та­те экзе­ге­ти­ки собы­тий­но­го содер­жа­ния дис­кур­са и моде­ли­ро­ва­ния вир­ту­аль­но­го мира один и тот же дис­курс спо­со­бен порож­дать раз­ные язы­ко­вые знаки.

Типич­ны­ми и весь­ма часты­ми явля­ют­ся ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ские ситу­а­ции, когда в обще­нии необ­хо­ди­мо выра­зить отно­ше­ние к людям, име­ю­щим яркое внеш­нее сход­ство: как две кап­ли <воды>, на одно лицо, на один покрой, на одну колод­ку. Ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ские ситу­а­ции, в кото­рых опре­де­ля­ет­ся не внеш­нее подо­бие, а сход­ство черт харак­те­ра, качеств и свойств чело­ве­ка поро­ди­ли дру­гие иди­о­мы: одним миром маза­ны, одно­го поля яго­да, <испе­чен (-а, ‑ы) [сде­лан (-а, ‑ы)]> из одно­го <и того же (из дру­го­го)> теста, два сапо­га пара и др.:

1) Одним миром маза­ны [заго­ло­вок]. 20 лет назад груп­па «Нау­ти­лус Пом­пи­ли­ус» быст­ро про­сла­ви­лась в том чис­ле и бла­го­да­ря песне «Ско­ван­ные одной цепью». Пред­по­ла­гаю, что, дожи­ви «Нау» до наших дней, текст их было­го хита сей­час, быть может, зву­чал бы как «Мазан­ные одним миром» (Комс. прав­да. 2007. 27 июля); 2) Надо заме­тить, что у супру­гов — быв­ше­го работ­ни­ка цеха № 43 Сев­ма­ша и фельд­ше­ра 3‑й поли­кли­ни­ки — был еще один повод для семей­но­го тор­же­ства: 45 лет сов­мест­ной жиз­ни. И они под­во­ди­ли чер­ту, шутя о себе, что они одно­го поля ягод­ки: оба актив­ны, без остат­ка отда­ва­ли себя рабо­те, а теперь им в радость вести домаш­нее хозяй­ство. Но самое глав­ное, вос­пи­та­ли хоро­ших детей, сын Алек­сей и дочь Еле­на ста­ли пред­при­ни­ма­те­ля­ми (Сев. рабо­чий. 2005. 14 дек.); 3) Луна и Зем­ля сде­ла­ны из одно­го теста [заго­ло­вок]. Общ­ность про­ис­хож­де­ния под­твер­жда­ют недав­но полу­чен­ные дан­ные об изо­топ­ном соста­ве Зем­ли и Луны. Ока­за­лось, что состав изо­то­пов кис­ло­ро­да на Луне и на Зем­ле прак­ти­че­ски оди­на­ков… Про­во­ди­лись такие изме­ре­ния и на при­ме­ре мар­си­ан­ских метео­ри­тов. Но содер­жи­мое изо­то­пов кис­ло­ро­да в них ока­за­лось совсем дру­гим. …Ради­ус орби­ты Мар­са в пол­то­ра раза боль­ше, чем у Зем­ли, поэто­му он был сде­лан уже из дру­го­го теста (Комс. прав­да. 2009. 8 мая).

Выво­ды. Медиа­дис­курс явля­ет­ся одно­вре­мен­но фор­мо­об­ра­зу­ю­щим и смыс­ло­ге­не­ри­ру­ю­щим источ­ни­ком вто­рич­но­го семио­зи­са. В его нед­рах про­ис­хо­дит не толь­ко когни­тив­но-синер­ге­ти­че­ская обра­бот­ка собы­тий­ной, соци­о­куль­тур­ной, ком­му­ни­ка­тив­но-праг­ма­ти­че­ской и язы­ко­вой инфор­ма­ции, но и ее транс­му­та­ция при погру­же­нии в осо­бый вир­ту­аль­ный мир для семи­о­ти­че­ской репре­зен­та­ции мен­таль­ной струк­ту­ры одно­го из воз­мож­ных миров (в пони­ма­нии Л. Вит­ген­штей­на, П. Сгал­ла, Ю. С. Сте­па­но­ва). Имен­но в резуль­та­те таких линг­во­кре­а­тив­ных пре­об­ра­зо­ва­ний смыс­ло­вых кон­сти­ту­ен­тов медиа­дис­кур­са для обра­зо­ва­ния зна­ков вто­рич­ной номи­на­ции и порож­да­ет­ся наци­о­наль­но-язы­ко­вое виде­ние кар­ти­ны мира. Это ста­но­вит­ся воз­мож­ным пото­му, что чело­век (субъ­ект дис­кур­сив­ной дея­тель­но­сти) в про­цес­се линг­во­кре­а­тив­но­го мыш­ле­ния сам «погру­жа­ет­ся» в осо­бое мен­таль­ное про­стран­ство, пере­но­сит­ся в им же кар­ти­ру­е­мый вир­ту­аль­ный мир, суще­ству­ю­щий вне реаль­но­го хро­но­то­па (не в линей­ном, а в про­стран­ствен­ном вре­ме­ни). В свя­зи с этим сле­ду­ет отме­тить весь­ма суще­ствен­ный во вто­рич­ном семио­зи­се момент: роль интен­ци­о­наль­но­сти в смыс­ло­вой аран­жи­ров­ке медиа­дис­кур­са. Интен­ци­о­наль­ность незри­мы­ми нитя­ми увя­зы­ва­ет язы­ко­вую и рече­вую семан­ти­ку еди­ниц-кон­сти­ту­ен­тов медиа­дис­кур­са, т. е. коор­ди­ни­ру­ет язы­ко­вые зна­че­ния слов и сло­во­форм с наме­ре­ни­я­ми и ком­му­ни­ка­тив­ны­ми целя­ми обща­ю­щих­ся. В резуль­та­те тако­го вза­и­мо­дей­ствия воз­ни­ка­ет необ­хо­ди­мая для вто­рич­но­го семио­зи­са энер­ге­ти­ка, под воз­дей­стви­ем кото­рой воз­ни­ка­ю­щий знак вто­рич­ной номи­на­ции ста­но­вит­ся одним из средств коди­ро­ва­ния и выра­же­ния соци­аль­но зна­чи­мо­го рече­во­го смыс­ла, интер­пре­ти­ро­ван­но­го и «пере­плав­лен­но­го» в когни­тив­но-дис­кур­сив­ном «кот­ле».

Эле­мен­та­ми медиа­дис­кур­са высту­па­ют ком­му­ни­ка­тив­ные собы­тия, участ­ни­ки этих собы­тий, пер­фор­ма­тив­ная инфор­ма­ция и «не-собы­тия» — обсто­я­тель­ства, сопро­вож­да­ю­щие собы­тия; соци­о­куль­тур­ный фон, оце­ноч­ное отно­ше­ние к участ­ни­кам ком­му­ни­ка­тив­но­го собы­тия и т. п. Осо­бая роль в порож­де­нии дис­кур­са при­над­ле­жит, конеч­но, пер­фор­ма­тив­ной инфор­ма­ции. А. Лидов поня­тие пер­фор­ма­тив­но­сти назы­ва­ет одним из глав­ных вызо­вов для всех совре­мен­ных гума­ни­тар­ных наук. По мне­нию уче­но­го, до послед­не­го вре­ме­ни даже самые рафи­ни­ро­ван­ные иссле­до­ва­тель­ские мето­до­ло­гии исхо­ди­ли из осно­во­по­ла­га­ю­ще­го прин­ци­па «куль­ту­ра как текст», т. е. нечто прин­ци­пи­аль­но закон­сер­ви­ро­ван­ное, непо­движ­ное, зафик­си­ро­ван­ное в фор­ме визу­аль­но­го или лите­ра­тур­но­го тек­ста. Сей­час про­ис­хо­дит осо­зна­ние того, что есть огром­ный пласт куль­ту­ры — куль­ту­ры пер­фор­ма­тив­но­го суще­ство­ва­ния, т. е. нахо­дя­ще­го­ся в посто­ян­ном дви­же­нии и изме­не­нии как прин­цип — modus vivendi (обра­за жиз­ни, спо­со­ба суще­ство­ва­ния, духа позна­ния). К сожа­ле­нию, этот пласт куль­ту­ры ока­зы­ва­ет­ся вне поля зре­ния совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей, тем более что пер­фор­ма­тив­ность в ее дея­тель­ност­ном про­яв­ле­нии реа­ли­зу­ет­ся по жан­ро­вым сце­на­ри­ям интерак­ций. Может быть, поэто­му важ­ней­шей состав­ля­ю­щей медиа­дис­кур­са явля­ет­ся ком­по­зи­ци­он­но-сти­ли­сти­че­ская фасе­та, посколь­ку она оформ­ля­ет общую кар­ти­ну ком­му­ни­ка­тив­но-когни­тив­ной дея­тель­но­сти в соот­вет­ствии с типом медиа­дис­кур­са и раз­но­вид­но­стью рече­во­го жан­ра. Конеч­ной целью медиа­дис­кур­сив­ной дея­тель­но­сти явля­ет­ся меди­а­текст — вер­ба­ли­зо­ван­ная связ­ная сово­куп­ность кон­цеп­тов и идей, пред­став­ля­ю­щих ком­му­ни­ка­тив­ное собы­тие, при­над­ле­жа­щее той или иной сфе­ре жиз­не­де­я­тель­но­сти общества.

Медиадискурс

(опубликовано с некоторыми изменениями: Массовая коммуникация и медиадискурс: к методологии исследования // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. — №2 (73). – 2010. – Вып.11. – С.13-21)

Классические подходы к масс-медиа объясняют их устройство исходя из того, чтo из себя представляет продукт: предполагается, что у коммуникатора уже есть интенция, у аудитории уже есть ожидания, язык уже обладает навсегда закрепленными смыслами, а канал уже располагает набором характеристик, детерминирующих определенные смыслы. И такая установка (исследовательская презумпция) классических исследований не позволяет ответить на вопрос о том, чтo требуется для того, чтобы предпосылки создания продукта воплотились в конечный продукт. Достаточно ли лишь проговорить интенцию, чтобы она впоследствии преобразовалась в форму полученного сообщения? Достаточно ли лишь учесть «идеологию» СМИ, чтобы сообщение приняло определённую материальную форму и было определённым образом интерпретировано аудиторией? Достаточно ли только лишь правильно «настроить» средства коммуникации, чтобы отправленный сигнал в итоге стал полученным сигналом, что в свою очередь привело бы к формированию искомых смыслов в сознании адресата? Что происходит в массовой коммуникации, в результате чего прообраз продукта становится продуктом? На наш взгляд, чтобы ответить на эти вопросы стоит обратить внимание на процесс и условия производства знания в масс-медиа, а не только на его фактуальную, материально воплощенную форму. Ведь для того, чтобы у адресата появился образ события, недостаточно просто сообщить о событии и ждать результата; видимо, стоит учесть, что образ появляется в определенном контексте, в ходе определенной коммуникативной интеракции.

Классическая методология, развивая «автороцентристскую» идею об управляемой линейной коммуникации, ориентирована на анализ знания как коммуникационного результата. В то же время есть основания полагать, что некоторые формы знания формируются в процессе, а не в результате массовой коммуникации. Мы представляем что-то об объектах пока мы, например, смотрим новости или изучаем рекламное сообщение. Безусловно, более сложные когнитивные образования – образы, стереотипы, мифы, идеологии – представляют собой отсроченные эффекты массовой коммуникации и формируются на основе не только аккумулированного опыта взаимодействия с масс-медиа, но и иного (культурного, социального) опыта индивидов. Однако «элементарное знание», простейшие смысловые единицы появляются здесь и сейчас в момент коммуникативного события, а зачастую исчезают из нашего сознания с завершением коммуникативного события, в котором коммуникатор и реципиент, будучи разделены во времени и пространстве, тем не менее, соучаствуют в процессах образования и трансляции смысловых структур. Нельзя сказать, что эти «непродолжительные» знания не играют никакой роли в нашей жизни: они важны именно в силу того, что наполняют определенным ценностно-когнитивным содержанием саму ситуацию масс-медийной коммуникации, делают возможным коммуникативное событие и обусловливают нашу потребность в контактах с масс-медиа. Поэтому речь стоит вести не столько о работе нашего сознания под воздействием некоторого медиа-коммуникативного импульса, не о разведении коммуникации и познания, сколько о целостном коммуникативно-когнитивном процессе смыслопорождения, то есть – медиадискурсе. Определим объем этого понятия.

Сегодня артикулируются как минимум два подхода к определению медиадискурса. Согласно первому, медиадискурс – это специфичный тип речемыслительной деятельности, характерный исключительно для информационного поля масс-медиа. В этом понимании следует различать медиадискурс и другие самостоятельные типы дискурса, как, например, политический, религиозный, научный и т.д. Различия между ними определяются модификациями тех или иных параметров дискурса – различными языковыми практиками, различными коммуникативными ситуациями своей реализации, хотя высказывания этих дискурсов могут относиться к общему тематическому полю. Согласно второму подходу, медиадискурс мыслится как любой вид дискурса, реализуемый в поле массовой коммуникации, продуцируемый СМИ. Так, можно говорить о политическом, религиозном, педагогическом и прочих медиадискурсах, подразумевая, что для своей реализации указанные типы институционального дискурса предполагают наличие относительно устойчивого набора практик производства, трансляции и интерпретации массовой информации.

Мы склонны придерживаться второй точки зрения, интерпретируя медиадискурс как тематически сфокусированную, социокультурно обусловленную речемыслительную деятельность в масс-медийном пространстве. Принципиальным отличием этого типа дискурса является то, что помимо производства определенных знаний, оценок объектов и их образов как результата речемыслительной деятельности он создаёт представление о способах трансляции знания. Иными словами, центральным предметом медиадискурса являются не столько, например, политические процессы, сколько способы их описания и передачи знания о них. В этом отношении медиадискурс является в высшей степени посреднической деятельностью. В медиадискурсе происходит конвертация информации в смыслы (конструирование знания), перевод знания с одного уровня (например, институционального) на другой (например, обыденный), сращение информации различного типа (например, политической и развлекательной, событийной и рекламной) или же создание особого знания, имеющего отношение только к медийной действительности. Отметим относительный характер знания такого рода: его «истинность» или «значимость» определяется лингвосоциальным, социокультурным и – шире – историко-цивилизационным контекстами, учёт которых также необходим при описании медиадискурса.

Анализ медиадискурса чаще всего базируется на следующих допущениях: знания и представления о мире представляют собой результат классификации действительности посредством категорий; «картина мира» и способы ее создания обусловлены историческим и культурным контекстом; знания возникают не только в процессе «чистой» перцепции и логического познания, но и в процессе социального взаимодействия (что в современном информационном мире является доминирующим условием «производства знаний»); социальное взаимодействие имеет дискурсивный характер и предполагает реальные социокультурные последствия.

Итак, анализ медиадискурса, с одной стороны, направлен на вычленение существенных элементов процесса создания и трансляции смыслов в ходе массовой коммуникации и, с другой стороны, на определение роли медийного контекста в смыслообразовании. В этой связи один из авторитетных представителей дискурс-анализа Норман Фэрклоу отмечает: «мы не можем осуществить полный анализ содержания без одновременного анализа формы, поскольку содержание сообщения всегда реализуется в определённой форме … форма – это часть содержания» (Fairclough, 1995). Медиадискурс, понимаемый как единство содержания и формы, деятельности, инструмента и результата, оказывает нормирующее, регулятивное действие на коммуникативные ситуации: то или иное дискурсивное пространство масс-медиа – это своеобразное поле того, что может или должно быть сказано или понято, а также «говорится» и «понимается». В этой связи сформулируем важное положение: в ходе медиадискурса как коммуникативно-когнитивной, речемыслительной деятельности субъекты массовой коммуникации формируют нормы описания и тематизации действительности; с исследовательской точки зрения важно не только то, что тема определяет содержание и способ описания в медиапространстве (Прим.1)Детерминированность содержания массового сообщения темой не должно вызывать сомнения; однако более глубокий анализ массовых сообщений предполагает изучение обусловленности выбора темы, что является одной из задач дискурс-анализа. , но и то, что выбор темы предопределён медиадискурсом как «режимом производства знания». Конкретные медиатексты в этой связи могут быть рассмотрены изолировано от интертекстуального и дискурсивного пространства, однако, такое их рассмотрение вряд ли позволит нам узнать больше, чем особенности его внутренней, лексико-грамматической организации. Изучение же медиатекста как «узла в сети» (М. Фуко) массовой коммуникации (тем более с учётом интер- и гипертекстуальности современных масс-медиа, предполагающих, что границы текста размыты и не могут быть однозначно ассоциироваться с его «физическими границами») позволяет понять не только принципы его внутренней когерентности, но также и условия его появления, правила образования определённых смыслов и специфику эффективности конкретных массовых сообщений.

В зависимости от жанрово-функциональных особенностей медийного пространства, в котором реализуется дискурс, мы можем выделить следующие его типы: новостной, рекламный, промоцийный (PR) дискурсы; информационный, аналитический, публицистический дискурсы; идентифицирующий, репрезентирующий, идеологический дискурсы и т.д. Если функциональные (и связанные с ними жанровые) модификации масс-медиа являются определяющими для выделения типов медиадискурса, то последние будут в значительной степени отличаться друг от друга по своим формальным и содержательным признакам (параметрам). Прежде чем перейти к вопросу о параметрах медиадискурса, укажем на ключевые цели анализа медиадискурса (или: дискурс-анализа масс-медиа). Представление о содержании знания о медиадискурсе, которое мы хотим получить, поможет нам более точно определить содержание модели его анализа.

Итак, ключевыми исследовательскими вопросами при изучении медиадискурса являются: при каких условиях и какими средствами конструируется смысл на уровне медиатекста? Каково совершаемое в отношении действительности дискурсивное действие – дискурс репрезентирует, изменяет, отрицает, подтверждает или объясняет реальность? Как осуществляется перевод из специфической дискурсивной области в область «здравого смысла» и «повседневного дискурса»? Как и почему легитимируются те или иные смыслы и значения? Как структурируются адресантные и адресатные группы коммуникантов с помощью организации дискурса (например, равномерно ли распределен доступ к медиаплощадкам, симметрично ли представлены голоса участников, выстраиваются ли тексты относительно дихотомии «свои – чужие»)? Кто имеет право высказываться и как легитимируется это право? Как происходит классификация объектов и суждений о них (по критериям «нормально – ненормально», «приемлемо – неприемлемо» и т.д.)? И в конечном и общем итоге: как на уровне языка, текста, аргументации и стиля закрепляются социальные и культурные смыслы?

Дискурс-анализ масс-медиа позволяет нам описать и понять процессы создания, обмена и дифференциации смыслов в пространстве массовой коммуникации (например, что изображается в СМИ как нормальное, допустимое, приемлемое, а что – нет, и какими контекстуальными связями это обусловлено), иерархизации репрезентаций (например, как и почему маркируются те или иные образы как более или менее привлекательные или как и в связи с чем определяется важность события), легитимации определенного опыта и практик (какие действия одобряются и как это осуществляется дискурсивно).

Одной из задач изучения медиадискурса является определение степени предвзятости медиатекстов, степени их включенности в определенный (профессиональный, идеологический, политический и т.д.) контекст, а также степени включенности в совместное конструирование смыслов аудитории, журналистов, специалистов по рекламе и прочих участников массовой коммуникации. Поскольку процессы смыслообразования протекают на нескольких уровнях – на содержательном, структурном и формальном, то дискурс-анализ направлен на описание включенных и исключенных тем, иерархического размещения информации в медиатекстах и их фрагментах, лексической и стилистической репрезентации информации. Подчеркнем, что дискурс-аналитиков интересуют не столько тематические, структурные и лексические выборы, осуществляемые коммуникантами, как таковые, а их социокультурная обусловленность. Иными словами, вопрос «что представляет собой медиадискурсная практика?» должен получать развитие в вопросах «почему стала возможной именно такая её модификация?» и «к каким социальным, культурным и прочим последствиям она приводит?».

Подчеркнём ещё раз, что дискурс-анализ исходит из идеи о том, что исходный замысел (интенция, идея) сообщения не воплощается в неискажённом виде в самом тексте, а, напротив, изменяется или конструируется непосредственно в ходе «использования языка», в ситуации коммуникации с адресатом, который «дописывает» текст и «достраивает» его смысл. Соответственно, любой текст может «вдруг» оказаться ключевым в процессе трансляции смыслов средствами массовой информации, а значит, в дискурсивном исследовании не может быть приоритетов в выборе предмета анализа: гороскопы или спортивные новости также важны для изучения процессов смыслообразования, как и, предположим, «горячие новости» или репрезентация политических событий, особенно учитывая, что гороскопы могут более существенным образом влиять на принимаемые индивидами решения в их повседневной жизни, чем новости о текущих событиях, а спортивные журналистские материалы могут в большей степени определять содержание этнических стереотипов, чем политические нарративы.

В конечном итоге, сами представления профессионалов (например, журналистов) о важности («серьёзности») той или иной темы могут быть предметом дискурс-анализа: в этом случае предполагается, что «профессиональный выбор» тем для материала и их иерархизация определяется не только ориентацией на потребности аудитории, но и представлениями о социальной реальности в целом. Так, дискурс-анализ реализует помимо прочего ещё и критический потенциал, направленный на определение детерминированности репрезентации действительности (например, какие события СМИ считают более или менее важными и чем это определено), степень искажения действительности в медиатекстах в связи с определёнными критериями адекватности (например, в какой степени редакция СМИ допускает искажение репрезентации положения дел в соответствии с её представлениями о «нормальном» положении дел), а также стратегии контроля над доступом к медиадискурсу, основанные на оценке соответствия потенциальных высказываний коммуникантов критериям адекватности.

Далее рассмотрим содержание анализа медиадискурса на основе составляющих медиадискурса (Кожемякин, 2008).

Во-первых, если медиадискурс является деятельностью, осуществляемой субъектами массовой коммуникации, то он мотивирован определённой целью, в зависимости от которой он приобретает специфичное содержание. Возможные цели медиадискурса включают в себя: описание действительности, её объяснение (интерпретация), регулирование (например, принуждение или ограничение) деятельности адресатов, воздействие на сознание адресатов (например, внушение), оценка действительности, прогнозирование положения дел и так далее. Очевидно, что если, например, рекламный медиадискурс направлен на изменение оценок, создание определённых установок у аудитории, способствующих совершению определённых действий, то всё его содержание будет подчинено этой цели, в то время как содержание, например, новостного медиадискурса будет отличаться в силу другой его цели (описание положения дел).

Во-вторых, цель медиадискурса означает, что он находится в определённой модальности по отношению к некоторой предметной области. Это означает, что медиадискурс описывает, объясняет, прогнозирует и т.д. нечто, что воспринимается как реальный предмет и относительно чего могут быть построены рациональные суждения. Иными словами, медиадискурс всегда о чём-то, что может отличать один его тип от другого. Предметная область медиадискурса включает в себя концепты, образующие его тематическое и смысловое «ядро». Так, если политический медиадискурс развивается «вокруг» концептов власти, государства и подчинения, то научный – относительно концептов истины, знания и познания. В общем, можно выделить такие наиболее часто встречающиеся в медийном пространстве виды объектов, как социальные, психические, виртуальные и физические. В некоторых типах медиадискурса мы можем наблюдать «онтологический перенос», характеризующийся описанием объекта в системе свойств иной реальности, нежели та, к которой он относится по существу. Так, в политическом медиадискурсе распространённым является смещение социального в область психического (таков, например, феномен гражданской ответственности) или неопределённость «физических» границ политических объектов (таковы, например, границы Балкан).

В-третьих, цели и предметная область медиадискурса конкретизируются в когнитивных процедурах, характерных для того или иного типа медиадискурсной практики. Наблюдаются значительные различия в способах обоснования, характерных, например, для рекламного и журналистского медиадискурсов; в логических принципах промоцийного и новостного дискурсов и т.д. Поскольку дискурсная практика выполняет не только описательные, но и конструирующие функции, то, по-видимому, стоит признать, что познание осуществляется в дискурсивной практике не только с помощью «отражательных» операций (отражение и копирование), но и с помощью опосредованных операций, выводящих субъекта за пределы чувственного опыта – репрезентации, категоризации, интерпретации, конвенции. Это связано с тремя наиболее специфичными особенностями опосредованного языком и дискурсом познания, на которые указывает Л.А. Микешина (Микешина, 2007: 101-102): обращение познания к внеопытным структурам (модели, символы и т.д.); интерсубъективность познания (соотнесение познания с принятыми социальными правилами и нормами, а также с убеждениями, оценками, установками других людей); гетерогенность (познание не сводится исключительно к логико-методологическим процедурам, оно включает в себя и интуицию, и творческие процедуры). Соответственно, мы можем, например, говорить о степени гетерогенности когнитивных процедур медиадискурсов (так, публицистический дискурс включает в себя творческие процедуры познания), о степени их интерсубъективности (например, рекламный дискурс в большей степени ориентирован на оценки и ожидания аудитории) и т.д.

В-четвёртых, цели медиадискурса реализуются также и в собственно коммуникативном плане и конкретизируются в коммуникативных характеристиках. Статусно-ролевые и ситуативно-коммуникативные особенности участников общения, условия передачи и получения медийных сообщений (сфера, среда, фоновые знания, прецеденты коммуникации), стратегии общения (мотивы, контроль), способы коммуникации (канал, режим, стиль коммуникации) – всё это, с одной стороны, влияет на интерпретацию сообщений, но с другой стороны, что представляется нам более важным, составляет часть смысловой структуры. Так, наличие или отсутствие тщательного контроля над процедурами трансляции сообщения уже само по себе несёт определённое сообщение (транслирует смысл) аудитории.

В-пятых, предметная область выражается в медиадискурсе не в виде «чистой идеи», а в конкретных знаково-символических формах, с помощью языковых единиц, речевых актов и средств выражения. Заметим, что, несмотря на то, что значения языкового параметра преимущественно предопределены целями дискурса, связь между ними не всегда является очевидной: так, некоторые «мягкие» пропагандистские дискурсы (например, реклама) часто используют не побуждающие речевые акты, как это могло бы показаться очевидным, а описывающие и оценивающие. В целом же, обнаруживается зависимость между типом медиадискурса и его прагматикой, с одной стороны, и степенью семантической определённости его языковых единиц, с другой стороны. Чем в большей степени медиадискурс ориентирован на выражение фактуальной точности (описание действительности), тем более однозначными и экспрессивно нейтральными являются лексические единицы; и наоборот, цель воздействия предполагает широкое использование семантически неточных или полисемичных лексических единиц.

В-шестых, языковые единицы, речевые акты и средства выражения образуют текстовые единства. Тексты как единицы медиадискурса обладают неоднозначным статусом в медиадискурсе. С одной стороны, они являются результатом дискурсивной практики, а с другой – её инструментом. Как бы то ни было, анализ смысловых структур медиадискурса мы можем осуществлять, только используя текстыв качестве предмета анализа. Идентификация цели, типа объектов, характера использования языковых единиц и средств выражения – всё это возможно при условии интерпретации определённого «среза» медиадискурса как текста. В зависимости от типа дискурса в нём могут доминировать те или иные виды и типы текста. Так, тезисные тексты характерны для рекламного и политического медиадискурсов, тогда как нарративные – для публицистического и иногда новостных дискурсов.

И наконец, в-седьмых, один и тот же медийный текст может приобретать те или иные смысловые оттенки в зависимости от различных контекстов. Помимо уже указанного выше собственно коммуникативного контекста мы можем выделить такие значимые для актуализации тех или иных смыслов контексты, как грамматический (формально-логические, лингвистические связи между высказываниями в медиадискурсе), экзистенциальный (мир личностно-значимых для коммуникантов объектов, состояний и событий, к которому относится текст медиадискурса), ситуационный (область деятельности и статусно-ролевых отношений), социально-исторический (область «метазначений», характерных для конкретной исторической эпохи и культурной формации). В некоторых случаях мы можем говорить о незначительной контекстуальной зависимости интерпретации медиадискурса (например, в случае новостного медиадискурса), но в иных случаях, напротив, эта зависимость будет принципиальной (например, в промоцийном медиадискурсе).

В зависимости от фокусирования внимания исследователя на том или ином параметре медиадискурса мы можем выделить такие условные направления дискурс-анализа масс-медиа, как целевой анализ, предметно-тематический анализ, когнитивный анализ, коммуникационный анализ, лингвистический (в том числе жанрово-стилистический) анализ, семиотический (текстовый) анализ, контекстный анализ медиадискурса. Исходя из того, что, как мы упомянули выше, содержание всех параметров медиадискурса тесно связано между собой и ориентировано на реализацию медиадискурсом определённой функции, становится очевидным, что мы не можем ограничиться лишь одним из перечисленных выше направлений анализа – каждый из них должен быть подкреплён результатами других видов анализа. В то же время, применение целевого анализа без изучения, например, языкового или текстового параметра представляется невозможным занятием, поскольку лишь в очень редких случаях цель медиадискурса артикулируется эксплицитно – мы вынуждены «вычитывать» дискурсную цель в знаково-символическом комплексе.

В заключение отметим, что эпистемологические возможности дискурсного подхода к изучению массовой коммуникации и медиатекстов, безусловно, не следует гиперболизировать. Несмотря на все его объективные преимущества (междисциплинарность, «чувствительность» к процессуальной стороне массовой коммуникации, рефлексивность и критичность, многоаспектный подход и т.д.), дискурс-анализ ограничен изучением собственно речемыслительной деятельности коммуникантов, оставляя за пределами исследовательского внимания не-дискурсные феномены (эмоции, практические действия, экономические механизмы, товары и т.д.). Однако эти феномены могут приобретать определённый смысл в массовой коммуникации, и при изучении этого процесса дискурс-анализ представляется незаменимой исследовательской стратегией.

__________________

Список литературы:

Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2008. – 244 с.

Мальковская И.А. Знак коммуникации: дискурсивные матрицы. – М.: Изд-во ЛКИ, 2008. – 238с.

Микешина Л.А. Эпистемология ценностей. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2007.

Полонский, А.В. Современный медиадискурс: ключевые идеи и слова // Русский язык в современном медиапространстве. М-лы Междунар. науч.-практ. конф. – Белгород: БелГУ, 2009. – С. 151-160.

Fairclough, N. Critical discourse analysis. L.: Longman, 1995.

Lasswell H. Structure and Function of Communication in Society / Bryson J. (ed.).

The Communication of Ideas. N.Y.: The Free Press, 1948.

Matheson, D. Media discourses. L.: Open University Press, 2005.

O’Keeffe, A. Investigating media discourse. L., N.Y.: Routledge, 2006.

Talbot, M. Media Discourse: Representation and Interaction. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2007.

Taylor, P.A., Harris, J.L. Critical theories of mass-media: then and now. L.: Open University Press, 2008.

Примечание:

Детерминированность содержания массового сообщения темой не должно вызывать сомнения; однако более глубокий анализ массовых сообщений предполагает изучение обусловленности выбора темы, что является одной из задач дискурс-анализа.

Бесплатный большой онлайн словарь синонимов русского языка. Удобный поиск, сортировка, возможность сохранить файл синонимов. Использование материалов сайта разрешено только после согласия Администрации проекта.

18+