Художественный язык синоним

• Что же касается самих диалогических отношений, то в реальном существовании языка, и в особенности художественного языка, они выражают себя с помощью позиций разных субъектов.

• В нашей стране был создан совершеннейший художественный язык иконы.

• Однако большинство знаков определённо обобщает образ или значение слов, что делает их отличными от художественного языка изобразительного искусства того времени.

• (все предложения)

• художественная литература
• чтение художественной литературы
• является художественным произведением
• (полная таблица сочетаемости…)

• русский язык
• язык тела
• кончик языка
• язык заплетался
• говорить на чьём-либо языке
• (полная таблица сочетаемости…)

На букву Х Со слова «художественный»

• Синонимы к фразе
• Написание фразы наоборот
• Написание фразы в транслите
• Написание фразы шрифтом Брайля
• Передача фразы на азбуке Морзе
• Произношение фразы на дактильной азбуке
• Остальные фразы со слова «художественный»
• Остальные фразы из 2 слов

×

А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я

Транслит Пьюникод Шрифт Брайля Азбука Морзе Дактильная азбука Семафорная азбука

Палиндромы Сантана

совокупность и система языковых средств, употребляющихся в художественных произведениях. Его своеобразие определяется особыми задачами, стоящими перед художественной литературой, ее эстетической функцией, спецификой построения словесных художественных образов. Одним из основных признаков языка художественной литературы является особое внимание к структуре языкового знака, возложение на эту структуру эстетических функций.

Рубрика: Язык. Изобразительно-выразительные средства

Синоним: художественный язык

Антоним/коррелят: художественная речь

Род: Язык

Часть: язык писателя, язык художественного произведения

Прочие ассоциативные связи: средства лексической выразительности, художественная форма, художественный стиль

«Самое трудное при изучении вопросов поэтической речи и языка художественной литературы — это переключение проблем образно-поэтической речи с ее специфическими качествами, проблем образов персонажей в идейный или идеологический план художественного произведения» (В.В.Виноградов).

«Язык художественной литературы обнаруживается в том, что он объединяет в себе самые разнообразные языковые стили, писатель должен знать и изучать язык в самых различных его проявлениях. Вместе с тем человек выступает в литературе как определенная личность, как характер, со своей индивидуальной речью. Язык художественной литературы отличается тем самым своей индивидуализированностью» (Л.И. Тимофеев).

«…Язык не только форма, но и содержание поэтического текста» (М.Я. Поляков).

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ЯЗЫ́К ХУДО́ЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУ́РЫ (иногда также поэтический язык), одно из важнейших средств художественного общения: языковая система, которая функционирует в обществе как орудие эстетически значимого, словесно-образного (письменного) отражения и преобразования действительности и наиболее полно выражает творческую функцию национального языка. Понятие Я. х. л. соотносится как с понятием литературного языка, так и с понятием речи художественной, т. е. с языковой формой выражения образного содержания конкретных произведений словесного искусства. Это отвечает общелингвистическому различению понятий языка и речи.<p class=»tab»>Уже в глубокой древности государство делает Я. х. л. объектом своей языковой политики, что выражается и в языковой критике, направленной на художественное творчество. Однако степень осознания отдельными художниками слова и критиками, филологией и обществом в целом динамической структуры Я. х. л. и его исключительной роли для развития словесного искусства как эстетической сущности, особенно тесно связанной с этикой и гносеологией, различна на разных этапах истории общества, языка и литературы. Несмотря на существование устойчивой филологической традиции, богатой достижениями и идеями, вплоть до 50-х гг. XX в. в лингвистике наблюдалась недооценка специфических (в т. ч. структурных) методов познания Я. х. л., а наука о литературе, со своей стороны, часто недооценивала возможности лингвистики. Поэтому в организации и осуществлении перспективных исследований Я. х. л. как предмета современной филологии именно сотрудничество лингвистов и литературоведов приобретает первостепенное значение.</p><p class=»tab»>Отношения между понятиями Я. х. л. и литературного языка истолковываются по-разному. Ряд филологов рассматривает Я. х. л. как один из стилей литературного языка, хотя и отмечает особое место Я. х. л. в их кругу. Акцентируя естественные связи между литературным языком и Я. х. л., эта точка зрения в то же время не свободна от воздействий т. н. лингвистического нормативизма, чрезмерно подчиняющего нормы индивидуального стиля (идиостиля) художника слова нормам современного ему литературного языка. Между тем нормы литературного языка (см. Норма языковая), фиксируемые в толковых словарях и грамматиках, орфографических и орфоэпических словарях и т. п. пособиях, — всего лишь «нулевая точка» эстетического отсчета для качественно иных норм Я. х. л. Несомненно, что «когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то он начинает чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от нее у разных хороших писателей» (Щерба Л. В., Спорные вопросы русской грамматики, «Русский язык в школе», 1939, № 1, с. 10). Но, опираясь на нормы литературного языка, Я. х. л. почти безусловно связан только основными нормами грамматики и фонетики; что же касается норм словоупотребления, словорасположения и словотворчества, то здесь многие запреты и предписания литературного языка оказываются под вопросом, подчиняясь у писателя «законам, им самим над собою признанным», по которым его и «должно судить» (А. С. Пушкин) — конечно, в пределах общеэстетических требований как его собственной, так и нашей эпохи.</p><p class=»tab»>Показательно, хотя со строго терминологической точки зрения неправомерно, что многие писатели, говоря о «литературном языке», имеют в виду именно Я. х. л. Таковы, например, многочисленные высказывания о языке у М. Горького, ср. также обычные недоразумения в этой связи в дискуссиях о языке между филологами и писателями, которые порой восстают даже против отражающих сущность литературного языка стилистических помет в толковых словарях. Принимая устанавливаемые лингвистами нормы языка повседневного общения в их вариативности и динамике, художники слова за обозначением «литературный язык» зачастую видят именно этот, совсем уж не поддающийся жесткому нормированию, неизмеримо более сложный «язык литературы (художественной)», отчасти даже недоступной для человека, владеющего, казалось бы, всеми нюансами тоже непростой диалектики норм литературного языка (в строго лингвистическом смысле), включая и разные стилистические тонкости, но за этими пределами эстетически глухого, нечуткого или неразвитого.</p><p class=»tab»>Я. х. л. в своей эволюции постепенно снимал одно за другим те ограничения, которые накладывали на него различные классицистические и модернистские поэтики, так что в наши дни он «открыт» для разнообразных фактов диалектного языка, разговорной речи, просторечия и жаргонов, научного языка и языка фольклора, иноязычных вкраплений. Эта потенциальная свобода в выборе средств сопряжена с особой ответственностью современного писателя за высокую культуру их отбора и за преодоление языковых предрассудков и стереотипов. Тем выше оказывается роль языкового вкуса писателя, того «чувства соразмерности и сообразности» (Пушкин), с которым он из разномастных строевых элементов должен создать эстетически целостный текст, единый и эффективный по принципам формирования набора «кирпичиков» и системы способов преобразования этих единиц Я. х. л. В современной литературе «безотчетное отвержение такого-то слова, такого-то оборота», против чего также предупреждал еще Пушкин, все больше уступает место сознательному изображению языка в любых его функциональных разновидностях, конечно, при сохранении за элементами литературного языка ведущего места в корпусе художественных текстов. Действительность самого языка в художественной речи, однако, не просто воспроизводится, но и преобразуется в результате творческих усилий художника и влияний его идиостиля, т. е. «последействий» (Л. С. Выготский) искусства. И в ряде крайних экспериментов с Я. х. л., и в случаях т. н. инерции стиля понятие словесного образа совмещает в себе — так или иначе — явления изображения, выражения, выразительности и преобразования (в русском языке эти четыре слова — одного корня) как необходимые составляющие процесса художественного познания и освоения мира.</p><p class=»tab»>Из этого не следует, что в конкретном художественном тексте каждый из составляющих его элементов Я. х. л. непременно преобразуется и обладает особой эстетической значимостью, как утверждают сторонники т. н. теории общей образности. Приобрести такую значимость способна, действительно, любая единица Я. х. л. вплоть до союза «и» (напр., в анафорических повторах) или даже отдельного дифференциального фонологического признака (как в противопоставлении «дворян» — «творянам» у В. Хлебникова), но далеко не каждое реальное словоупотребление оказывается объектом особой авторской рефлексии. При этом неодинаковы и выразительные возможности отдельных элементов Я. х. л., а в художественном произведении, как прозаическом, так и стихотворном с его специфическим качеством «единства и тесноты стихового ряда» (Тынянов Ю., Проблема стихотворного языка, М., 1965, с. 66, также Поэзия и проза), почти всегда могут быть обнаружены «упаковочные средства», т. е. «монтажные», «функциональные», или «строевые», слова. Отношения между «образным» и «упаковочным» в антиномии актуализация / автоматизация Я. х. л. подвижны и в историческом, и в синхронно-речевом планах, поэтому можно сказать, что «быть упаковочным средством» — это одна из многообразных функций, которые характерны для отдельных единиц Я. х. л.</p><p class=»tab»>Сами эти единицы (как преобразования единиц литературного языка) и их иерархия еще не установлены филологией в качестве достаточно общепринятых. Среди попыток определить и назвать такие языковые единицы, которые обобщали бы специфику Я. х. л., предлагались термины «символ» (в расширительном смысле; В. В. Виноградов), «глосса» (то же; Р. О. Якобсон), «глоссема» (Л. П. Якубинский), «стилема» (в различных значениях; Р. Р. Гельгардт, Х. Х. Махмудов и др.), «экспрессема» (В. П. Григорьев; на уровне речи последней единице соответствует «экспрессоид»), но ни одна из этих номинаций не получила общего признания. Эти поиски обнаруживают в наши дни тенденцию к выявлению специфики Я. х. л. на любом его уровне, а не только на лексическом. Вместе с тем и более новые термины типа «стилема» или «экспрессема» в большей или меньшей степени опираются на традиционную теорию тропов и фигур и направлены, в частности, на описание у слов как единиц Я. х. л. особых тропеических, или эстетических, значений, или употреблений, не фиксируемых обычными толковыми словарями.</p><p class=»tab»>Т. о., структура Я. х. л. включает в себя (реально или потенциально) любые частные структуры всех ярусов литературного языка, а также просторечия, диалектов и т. д. и сопоставляет каждой из них, например отдельному слову, некоторое множество «приращений смысла» (Виноградов). При этом структура отдельного слова может быть описана как «аббревиатура высказываний» (в развитие известной идеи М. М. Бахтина), т. е. как множество эстетически значимых словоупотреблений, контексты которых образуют актуальную культурно-историческую парадигму. Совокупность таких описаний должна выявить живую «память» общества о Я. х. л. При подобном понимании структуры Я. х. л. на уровне слова существенно смягчаются, если не снимаются совсем, некоторые антиномии, серьезно затрудняющие взаимопонимание филологов.</p><p class=»tab»>Так, противопоставление языка и речи оказывается ослабленным, т. к., например, авторские окказионализмы, или писательские неологизмы, остающиеся с точки зрения литературного языка «на уровне речи», т. е. не принимаемые общеязыковой нормой, в Я. х. л. тем не менее поднимаются «на уровень языка», поскольку явно относительным становится и противопоставление системы узуса и нормы. Статус окказионализма с точки зрения Я. х. л. тем самым как бы пересматривается и повышается. Поэтому не только «прозаседавшиеся» (В. В. Маяковский), «смехачи» (Хлебников), «белибердоносец» (М. Е. Салтыков-Щедрин) или «кюхельбекерно» (Пушкин), но и такие факты, как «еуы», «бобэоби» или «окалошить», становятся полноправными единицами Я. х. л., единицами языка, хотя, разумеется, и с различной аксиологией.</p><p class=»tab»>Соответственно смягчается оппозиция между синхронией Я. х. л. как его актуальным временным срезом и диахронией как реальной историей его становления (см. Синхрония / диахрония). Временная координата при этом, конечно, сохраняется, но ясно, что в слове как единице Я. х. л. представлена и актуальная история преобразований этого слова. Иначе говоря, Я. х. л. как бы предлагает нам творческую «историю слова в слове» (В. Н. Волошинов).</p><p class=»tab»>Для антиномии парадигматика / синтагматика указанное понимание Я. х. л. существенно в том отношении, что представляет слово не как парадигму словоформ и значений, лексико-семантических вариантов, но и как парадигму контекстов, конкретных словоупотреблений в их синтагматических связях, подобно тому как слово-заглавие является представителем целого произведения. Тем самым возникает новое понятие парадигмы (кон)текстов на том же «уровне языка», т. е. в Я. х. л. Заостренное противоречие между традиционной лингвистикой и «металингвистикой», которое подчеркивал Бахтин (точнее говорить не о мета-, а о «транслингвистике»), понимается теперь как единство противоположностей, дополнительных в отношении друг друга. Так, необходимы и лингвистика текста, и его поэтика и эстетика, а поэтика как часть теории литературы получает методологическую и практическую поддержку со стороны лингвистической поэтики в ее статусе науки о Я. х. л., значение которой постоянно подчеркивали Виноградов и другие классики филологии. Поэтому традиционное противопоставление язык / литература теряет свой смысл применительно к Я. х. л., а заостренные формулировки типа «рифма — явление не языка, а литературы» обнаруживают свою недиалектичность, поскольку рифма — несомненный факт и Я. х. л. и литературы как таковой, т. е. некоторой эстетической реальности.</p><p class=»tab»>Вместе с тем было бы неверно видеть в Я. х. л. замкнутую в себе систему, особую надстройку над обычной речью, некий корпоративный код с узкоцеховыми правилами игры, доступный лишь для избранных. Я. х. л. не просто развивается за счет различных сфер коммуникации, о которых уже говорилось; он сам входит в еще более широкую языковую систему, представляя собой наиболее полное эстетическое выражение творческого аспекта национального языка. Но установка на творчество, в т. ч. на эстетически значимое творчество, типична для каждого нормального носителя языка, поэтому многими своими приемами, тропами, способами словопреобразования Я. х. л. объединяется с разговорной речью, просторечием, языком науки и даже молодежным жаргоном в особое функциональное единство, которое и имеют в виду, когда говорят о поэтическом языке как о национальном языке с учетом всех его творческих аспектов. Отличает же Я. х. л. от иных подсистем национального языка то, что для художественных произведений типично непрерывное использование эстетической (поэтической) функции языка, тогда как в иных видах речи она проявляется лишь спорадически.</p><p class=»tab»>С другой стороны, распространенное понимание Я. х. л. только как языка отдельных произведений характеризует атомарный подход к литературному процессу. С точки зрения языковой формы движения материи литературный процесс обнаруживает динамическое единство противоречивых тенденций лишь относительно независимого развития плана содержания, т. е. семантики, «приращений смысла», и плана выражения, т. е. внешней материальной формы (как некоторых аналогов эстетических отношений между категориями формы и содержания). Условная синхрония Я. х. л. не может быть адекватно воспринята и описана вне системных отношений между этими планами, включающих в себя, что принципиально важно, и актуальную диахронию. Так, если для функционирования нормированного литературного языка существенны лишь современные парадигмы и значения, например слова «ветер», то для Я. х. л. не менее важны и такие архаичные употребления, как «О, ветре, ветрило!» из «Слова о полку Игореве» или тютчевское «О чем ты воешь, ветр ночной?», и такие конкретные поэтические находки разных эпох, как «ветер вдохновенья» (Э. Г. Багрицкий) или «ветер века» (А. Т. Твардовский). Подобные с точки зрения литературного языка «факты речи» поднимаются в Я. х. л. на уровень языка как общенародной системы и образуют в нем особые эстетические парадигмы форм и значений. Задача изучения национальной истории Я. х. л. еще не решена и стоит перед филологией как одна из самых неотложных.</p><p class=»tab»>Из сказанного ясно, что собственные нормы Я. х. л. — это творческие нормы отношения к языку.</p><p class=»tab»>Сохраняя свое ядро на протяжении многих читательских поколений, они могут быть подвержены значительным изменениям в результате деятельности отдельного крупного писателя, стилевого направления или течения. Следует различать не только внутренние нормы отдельного художественного произведения (сообщений, текстов) — неоднородные вследствие динамизма художественной структуры, несовпадения образов автора, рассказчика и персонажей, различий между авторской и несобственно авторской речью (как в рассказах М. М. Зощенко или — иначе — в «Двенадцати» А. А. Блока), — но и нормы, характерные для отдельных идиостилей. Необходимо также учитывать и т. н. беллетристические нормы: особенно тесно связывая Я. х. л. с литературным языком, они представляют собой готовые, сложившиеся и обезличившиеся нормы Я. х. л., расхожий набор (впрочем, тоже непрерывно меняющийся) никому не принадлежащих и особенно популярных средств выражения, тяготеющих к штампам, который в силу его простоты и доступности обладает несомненными и сомнительными одновременно достоинствами базисного элементарного стиля Я. х. л.</p><p class=»tab»>И простота и сложность Я. х. л., которым пользуются писатели-современники, заключены в пределах максимальной для данной эпохи системы выразительных средств. Одни художники слова усложняют и обогащают эту систему, другие используют из нее лишь некоторые более или менее широкие и проверенные ближайшей историей подсистемы (см. Прием и Минус-прием). В эволюции идиостиля обычно своеобразно сочетаются процессы языкового «опро́щения» и «усложнения», но отдельные языковые характеристики каждого идиостиля проецируются на более общие, типологические характеристики Я. х. л., в котором, кроме элементарно-беллетристического, не требующего особых творческих усилий, можно выделить еще два стиля, противостоящих не только ему, но отчасти и друг другу, — сложный и простой (или «классический»). Поэтический идиолект как характеристика любого идиостиля, но особенно значимая для писателя, разными своими чертами и сторонами может быть ориентирован на разные стили Я. х. л. Так, изобилием метафор-сравнений типа «пахучий мякиш тишины» или «костер рябины красной» идиостиль С. А. Есенина тяготеет к сложному стилю языка русской поэзии 20-х гг. XX в., почти полным отсутствием приема паронимии — к простому, а некоторыми рифмами («не тая — твоя») и видами повторов («Ветры, ветры, о, снежные ветры…») — к беллетристическому стилю.</p><p class=»tab»>В связи с тем, что стили Я. х. л. «неравномощны» по используемым средствам выражения, существенно различно и содержание, которое каждый из них способен передавать; это справедливо также в отношении связанных с ними стилевых течений в литературе и отдельных идиостилей. Популярный поэт-песенник с понятной ориентацией на беллетристический стиль обычно и не претендует на глубокое проникновение в особо сложные явления жизни и общества; с другой стороны, результаты художественного познания, фиксируемые как в сложном, так и в простом стилях Я. х. л., лишь с течением времени оказывается возможным «перевести» на беллетристический стиль, представляя их уже в виде некоторого «общего места». Однако сосуществование и известное «противоборство» различных стилей Я. х. л. и стилевых течений объективно необходимо для нормального развития литературы, которому призвана содействовать и оптимальная стилевая политика общества как составная часть языковой политики (о которой речь шла выше). И в этом отношении с Я. х. л. сопоставимы язык кино и языки других искусств, чем объясняется такой большой интерес к Я. х. л. со стороны семиотики.</p><p class=»tab»>Литература:</p><p class=»tab»>Потебня А. А., Эстетика и поэтика, М., 1976;</p><p class=»tab»>Сборник по теории поэтического языка. Поэтика, в. 1—2, П., 1919;</p><p class=»tab»>Виноградов В. В., К построению теории поэтического языка, в сб.: Поэтика, т. 3, Л., 1927;</p><p class=»tab»>его же, О языке художественной литературы, М., [1959];</p><p class=»tab»>его же, Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика, М., 1963;</p><p class=»tab»>Тынянов Ю., Якобсон Р., Проблемы изучения литературы и языка, в кн.: Тынянов Ю. Н., Поэтика. История литературы. Кино, М., 1977;</p><p class=»tab»>Якобсон Р., Лингвистика и поэтика, в сб.: Структурализм: «за» и «против», М., 1975;</p><p class=»tab»>Винокур Г. О., Избранные работы по русскому языку, М., 1959, с. 229—56, 388—93;</p><p class=»tab»>Ларин Б. А., Эстетика слова и язык писателя, Л., 1974;</p><p class=»tab»>[Панов М. В.], Стилистика, в кн.: Русский язык и советское общество…, А.-А., 1962;</p><p class=»tab»>Шмелев Д. Н., Слово и образ, М., 1964;</p><p class=»tab»>Степанов Ю. С., Французская стилистика, М., 1965;</p><p class=»tab»>Мукаржовский Я., Литературный язык и поэтический язык, в сб.: Пражский лингвистический кружок, М., 1967;</p><p class=»tab»>Синтаксис и норма. [Сб. ст.], М., 1974;</p><p class=»tab»>Хрестоматия по теоретическому литературоведению. [Изд. подготовил И. Чернов], [кн. 1], Тарту, 1976;</p><p class=»tab»>Бахтин М. М., Эстетика словесного творчества, М., 1979;</p><p class=»tab»>Григорьев В. П., Поэтика слова. На материале русской советской поэзии, М., 1979 (лит.);</p><p class=»tab»>Переверзев В. Ф., Основы эйдологической поэтики, в его кн.: Гоголь. Достоевский. Исследования, М., 1982;</p><p class=»tab»>Введение в литературоведение, под ред. Г. Н. Поспелова, М., 1983, с. 165—242;</p><p class=»tab»>Храпченко М. Б., Язык художественной литературы, «Новый мир», 1983, № 9, 10;</p><p class=»tab»>Ducrot O., Todorov Tz., Dictionnaire encyclopédique des sciences du langage, P., [1972];</p><p class=»tab»>Current trends in linguistics, v. 12 — Linguistics and adjacent arts and sciences, pt. 2, The Hague — P., 1974;</p><p class=»tab»>Mounine G., Les difficultés de la poétique jakobsonienne, «L’Arc», [Aix-en-Provence], 1975, № 60;</p><p class=»tab»>Sound, sign and meaning. Quinquagenary of the Prague linguistic circle, Ann Arbor, 1976 [Michigan slavic contributions, № 6].</p><p class=»tab»>также литературу при статьях Речь художественная и Поэтический язык.</p><p class=»tab»>В. П. Григорьев.</p>… смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

– 1) важнейшая составляющая художественной формы лит. произведений, наряду с композицией выражающая их содержание (см. концепцию В.В. Одинцова, 1980); … смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

— 1) язык, на к-ром создаются художественные произведения (его лексикон, грамматика, фонетика), в нек-рых обществах совершенно отличный от повседневного, обиходного («практического») языка; в этом смысле Я. х. л.— предмет истории языка и истории литератур- 608 ЯЗЫК кого языка; 2) поэтический язык, система правил, лежащих в основе художественных текстов, как прозаических, так и стихотворных, их создания и прочтения (интерпретации); эти правила всегда отличны от соотв. правил обиходного языка, даже когда, как, напр., в совр. рус. яз., лексикон, грамматика и фонетика обоих одни и те же; в этом смысле Я. х. л., выражая эстетич. функцию национального языка, является предметом поэтики, в частности ист. поэтики, а также семиотики, именно — семиотики лит-ры. Для 1-го значения термин «художественная литература» следует понимать расширительно, включая, для прошлых ист. эпох, и ее устные формы (напр., позмы Гомера). Особую проблему составляет язык фольклора; в соответствии со 2-м значением он включается в Я. х. л. В обшествах, где повседневное общение происходит на диалектах, а общий или лит. язык отсутствует, Я. х. л. выступает как особая, «наддиалектная» форма речи. Таков был, как предполагают, язык древнейшей индоевроп. поэзии. В антич. Греции язык гомеровских поэм «Илиада» и «Одиссея» также не связан ни с одним территориальным диалектом, он — только язык иск-ва, эпоса. Сходное положение наблюдается в обшествах Востока. Так, в Я. х. л. (так же, как и в лит. языки) Ср. Азии — хорезм-ско-тюркский (язык Золотой Орды; 13— 14 вв.). чагатайский и далее на его основе ст.-узбекский (15—19 вв.), ст.-туркменский (17—19 вв.) и др. существенным компонентом входит древнеуйгурский язык — язык религ.-филос. сочинений, связанных с манихейством и буддизмом, сложившийся к 10 в. В древних обществах Я. х. л. тесно соотнесен с жанром как видом текстов; зачастую имеется столько разл. языков, сколько жанров. Так, в Др. Индии во 2-й пол. 1-го тыс. до н. э. языком культа был т. наз. ведийский язык — язык Вед, собраний священных гимнов; языком эпич. поэзии и науки, а также разг. языком высших слоев общества — санскрит (позднее он же стал языком драмы); разг. диалектами низов были пракриты. В Др. Греции материальными элементами грамматики, лексикона и произношения различались языки эпоса, лирики, трагедии и комедии. Последний больше других включал элементы разг. речи, сначала Сицилии, затем Аттики. Это взаимоотношение языка и жанра впоследствии, опосредованным путем, через учения грамматиков александрийской школы и Рима, дошло вплоть до европ. теории трех стилей, изначально предусматривавшей связь между предметом изложения, жанром и стилем и соответственно регламентировавшей «высокий», «средний» и «низкий» стили. В России эта теория была развита и реформирована М. В. Ломоносовым, для к-рого она послужила гл. обр. формой выражения результатов его наблюдений над ист. развитием и стилнетич. организацией рус. лит. языка. В эпоху Возрождения в Европе ведется борьба за внедрение нар. языка в сферу худож. лит-ры и науки; в ром. странах она вылилась в борьбу против латыни; в России, особенно в реформе Ломоносова, решительно исключавшего устаревшие книжно-слав. элементы из состава рус. лит. языка,— и постепенное вытеснение церк.-слав. языка. После того как, победив, нар., нац. языки становятся Я. х. л., последние приоб- ретают новое качество и начинают развиваться в тесной связи со сменой стилей и методов худож. лит-ры — классицизма, романтизма, реализма. Особую роль в становлении Я. х. л. в странах Европы сыграл реализм 19 в., поскольку именно в нем предметом изображения, героем лит-ры стал, наряду с дворянином и буржуа, человек труда, крестьянин, разночинец и рабочий, внеся в ее язык особенности своей речи. С реализмом связан окончат, отказ, провозглашенный еще романтиками, от жанровых перегородок и ограничений. В единую сферу Я. х. л. вовлекаются все пласты, т. наз. функциональные стили, общенар. языка. По мере утраты Я. х. л. материальных (лексич., грамматич., фонетич.) отличий возрастают его отличия как системы правил создания и интерпретации худож. текстов, т. е. как поэтцч. языка. В новое время каждое лнт. направление и каждый лит. метод — классицизм, романтизм, реализм, натурализм, разл. течения модернизма и авангардизма — всегда включали в свои программы утверждение нового отношения к системе выразит, средств, к поэтич. языку, подчеркивая этим свое отличие от др. направлений и методов. В этом смысле поучительно сопоставление «литературных манифестов» разных направлений (см. также Стиль, Стилистика).’ Параллельно процессам развития самого Я. х. л. развивалась и его теория. Уже в антич. риториках и поэтиках была осознана двойственность поэтич. языка — особенности его материальных средств, тропов, и специфичность его как особого «способа говорения». Эта двойственность отразилась в написании Аристотелем двух разл. трактатов: в «Поэтике» он рассматривает поэтич. язык с т. зр. его особого предмета, его семантики — соответствия природе, подражания природе (мимесис); в «Риторике» «небытовой» ораторский язык рассматривается безотносительно к предмету, как «способ говорения», строй речи (лексис). Риторика, по мысли Аристотеля, есть учение не об объективных предметах и их изображении, а об особой сфере — о мыслимых предметах, возможных и вероятных. Здесь предвосхищены понятия «интенсионального мира», «возможного мира», играющие столь важную роль в совр. логике и теории языка. Концепции «языка как искусства» я «языка искусства» появлялись на протяжении ряда веков в связи с почти каждым новым худож. течением. Во 2-й пол. 19 в. в трудах А. А. Потебни и А. Н. Ве-селовского, гл. обр. на материале эпич. форм, были заложены основы учения о постоянных признаках поэтич. языка и вместе с тем об их разл. проявлении в разные ист. эпохи — основы ист. поэтики. Процессы, происходящие в Я. х. л. в связи со сменой стилей лит-ры, были детально изучены на материале рус. яз. В. В. Виноградовым, создавшим особую дисциплину, предметом к-рой является Я. х. л. С нач. 20 в., первоначально в работах ОПОЯЗа и школы «русского формализма», относит, качества поэтич. языка были вполне осознаны теоретически. Я. х. л. каждого направления в истории лит-ры стал описываться как имманентная система значимых лишь в его рамках «приемов» и «правил» (работы В. Б. Шкловского, Ю. Н. Тынянова, Р. О. Якобсона и др.). Эти работы были продолжены во франц. структуральной школе; в частности, было установлено важное понятие о глобальной значимости каждой данной системы Я. х. л.— «мораль формы» (М. П. Фуко) или «этос» поэтич. языка (Р. Барт). Под этими терминами понимается система идей и этич. представлений, связанная с пониманием Я. х. л. у данного лит.-худож. направления. Утверждалось, напр., что европ. авангардизм, порывая с классич., ромаи-тич. и реалистич. традициями и утверждая «трагическую изоляцию» писателя, одновременно стремится обосновать взгляд на свой поэтич. язык как ие имеющий традиций, как «нулевую степень письма». Понятие «Я. х. л.» стало осознаваться в одном ряду с такими понятиями, как «стиль научного мышления» определ. эпохи (М. Борн), «научная парадигма» (Т. Кун) и т. п. Выдвижение на первый план в качестве осн. признака Я. х. л. к.-л. одной черты («психологическая образность» в концепции Потебни, «остранение привычного» в концепции рус. формализма, «установка на выражение как таковое» в концепции пражской лингвистической школы и Якобсона, «типическая образность» в концепциях ряда сов. эстетиков) является как раз признаком Я. х. л. данного лит.-худож. течения или метода, к к-рому принадлежит и данная тес-ретич. концепция. В целом же Я. х. л. характеризуется совокупностью и вариативностью названных признаков, выступая как их инвариант. Как таковой (т. е. инвариантно) Я. х. л. может быть охарактеризован как система языковых средств и правил, в каждую эпоху различных, но равно позволяющих создание воображаемого мира в худож. лнт-ре, «интенсионального, возможного мира» семантики; как особый интенсиональный язык, к-рый строится по законам логики, ио с нек-рыми специфич. законами семантики. Так, в Я. х. л. (в каждой его данной, относительно закрытой системе — данного произведения, автора, цикла произведений) ие действуют правила истинности и ложности высказываний практич. языка (предложение «Князь Болконский был на Бородинском поле» ни истинно, ни ложно в экстенсиональном смысле, в отношении к вне-языковой действительности); невозможна, в общем случае, замена синонимами практич. языка (нельзя, в контексте романа Л. Н. Толстого, вместо «Киязь Болконский увидел лицо Наполеона» сказать «Киязь Болконский увидел лицо героя Ста дней»); напротив, допустима более широкая семантич. и лексич. сочетаемость слов и высказываний, синонимич. замена в рамках имплицитных соглашений данного поэтич. языка, языка отд. произведения или автора («А был ли мальчик-то? Может, мальчика-то и не было?» как синоним сомнения в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина») и т. д. Вместе с тем Я. х. л., язык эстетич. ценностей, сам является худож. ценностью. Поэтому, в частности, правила Я. х. л., будучи выражены мастерами слова, предстают как предмет красоты и эстетич. наслаждения. Таково, напр., определение поэзии (с теоретнч. т. зр.— определение разрешений на семантич. сочетаемость), данное Ф. Гарсией Лоркой: «Что такое поэзия? А вот что: союз двух слов, о которых никто ие подозревал, что они могут соединиться и что, соединившись, они будут выражать новую тайну всякий раз, как их произнесут». • П о т е б н я А. А.. Из записок по теории словесности, Хар., 1905; Тынянов Ю., Якобсон Р., Проблемы изу- чения лит-ры и языка, «Новый ЛЕФ», 1928. Ы&gt; 12; Лит. манифесты. (От символизма к Октябрю). 2 изд., М., 1929; Виноградов В. В., История рус. языка и история рус. лит-ры в их взаимоотношениях, в его ки.: О худож. прозе, М.— Л.. 1930 (переиэд.: О языке худож. прозы, в его кн.: Избр. труды, М., 1980); его ж е. О языке худож. лит-ры, М.. 1959; его ж е. О теории худож. речи, М.. 1971; фреидепберг О. М., Проблема грец. лит. языка, в кн.: Сов. яз-знание, т. 1, Л., 1935; Веселовский А. Н., Ист. поэтика. Л., 1940; Т ы-н я в о в Ю., Проблема стихотв. языка. Статьи, М., 1965; Мукаржовский Я.. Лит, язык и поэтич. язык, пер. с чет., в ки.: Пражский лингвистич. кружок. Сб. статей, М., 1967; Десниц кая А. В., Наддиа-лектиые формы устной речи и их роль в истории языка. Л.. 1970; ВомперскийВ. П., Стилистич. учение М. В. Ломоносова и тео-риятрехстилей, М.,[1970]; Л отм а н Ю. М., Анализ поэтич. текста. Структура стиха, Л., 1972; Ларин Б. А.. О лирике как разновидности худож. речи. (Семантич. этюды), в его кв.: Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974; Б е л ь ч и к о в Ю. А., Рус. лит. язык во второй половине XIX в., М., 1974: Якобсон Р.. Лингвистика и поэтика, пер. с англ., в кн.: Структурализм: «за» и «против». Сб. статей, М.. 1975; Языковые процессы совр. рус. худож. лит-ры. Проза. Поэзия, М., 1977; То до ров Ц… Грамматика повество-ват. текста, пер. с франц.. НЛ. в. 8. Лингвистика текста. М., 1978; Григорьев В. П., Поэтика слова, М., 1979; Лит. манифесты зап.-европ. романтиков. М., 1980: Типы над-диалектных форм языка, М., 1981; Никитина С. А., Устная нар. кулмтгра как лингвистич. объект, Изв. АН СССР. сер. ЛиЯ. 1982. т. 41, &gt;Ь 5; Поэтика. Труды рус. и сов. поэтич. школ, Будапешт, 1982; Барт Р., Нулевая степень письма, пер, с франц., в кн.: Семиотика. М.. 1983; X р а п-ченко М. Б., Язык худож. лит-ры. Ст. 1—2, «Новый мир», 1983. Ы&gt; 9—10: Н а и-s е п — L6 v e A, A., Der russische Formalis-mus, Methodologische Rekonstruktion seiner Entwicklune aus dera Prinzip der Ver-fremdung. W., 1978; Searle J. R., The logical status of fictional discourse, в кн.: Contemporary perspectives in the philosophy of language, Г Minneapolis. 1979]. Ю. С. Степанов…. смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

(поэтический язык), наднациональный тип языка, многие характерные черты которого, однако, выявляются только в рамках творчества писателей определённой … смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

поэтический язык), наднациональный тип языка, многие характерные черты которого, однако, выявляются только в рамках творчества писателей определенной нации и только при сравнении с нормами и особенностями соответствующего национального языка. Язык любой нации проявляет себя двояко. Во-первых, он используется при общении людей в быту – и в этом случае оказывается разговорным, «живым» (т. е. относительно свободным от многих литературных норм). Во-вторых, его применяют во всех видах письменных текстов, и это применение накладывает на язык ряд ограничений, иначе говоря, нормирует его, чтобы носители языка, представляющие население различных регионов страны, разные социальные группы (в т. ч. возрастные и профессиональные), могли понимать друг друга. Такой язык оказывается литературным, он стремится стать тем идеальным языком, использовать который было бы удобно обществу в целом. Элементы литературного языка составляют основу национальной речи. Они применяются и в быту, но уже в соединении с элементами разговорного языка, использование которых противоречит общелитературным стилистическим нормам. Так, литературная лексика в пределах обыденной устной речи может сочетаться с диалектизмами, жаргонизмами, просторечиями. Следовательно, границы разговорного языка существенно шире границ литературного.
В свою очередь границы языка поэтического оказываются еще более широкими. Основу поэтического языка, так же как и разговорного, составляют элементы языка литературного. Но язык художественной литературы далеко не всегда обязывает писателей следовать нормам литературного стиля речи. Например, каждый автор волен составлять собственный поэтический словарь, включая в него не только литературную, но и разговорную, иноязычную и др. лексику. Этим язык художественной литературы отличается от языка литературного.
Вместе с тем он отличен и от языка разговорного. Прежде всего, в поэтическом языке авторы эксплуатируют разговорные элементы с оглядкой на литературные речевые нормы. Собственная речь каждого настоящего писателя литературна. Но, являясь создателем эпического произведения, автор может наделить разговорной речью своего персонажа не только для того, чтобы дополнить его художественный образ, но и для того, чтобы создать художественный образ языка, используемого той частью общества, типичным представителем которой является данный персонаж.
Кроме того, поэтический язык предоставляет писателю более широкий арсенал речевых средств, применение которых не предписано правилами национального литературного языка. Так, автор-фантаст может создать языки несуществующих наций, неземных или волшебных существ, и т. д. Например, Дж. Р. Р. Толкин разработал в своих произведениях лексику и правила словообразования и грамматической связи языков населяющих его миры эльфов, гномов и орков. В пределах литературного языка на каждом этапе его развития существуют слова, которые современное общество опознает как неологизмы, но автор художественных произведений, описывающий мир будущего и «создающий» еще не созданные человечеством предметы, изобретает неологизмы индивидуальные. Поэтому можно заключить, что в художественной литературе наряду с реальным используется и потенциальный лексический запас национального языка.
Если нормированность, «правильность» литературного языка – его несомненное достоинство, то проявление подобных черт в языке поэтическом – явный недостаток. Язык художественной литературы ориентирован на всевозможные отклонения от известных норм, т. к. каждый писатель стремится выработать индивидуальный речевой стиль. Утрата авторским языком индивидуальных примет равна утрате художественности. Любое отступление писателя от правил литературного языка заставляет читателей внимательнее следить за его речью, принуждает их к медленному чтению. Так, ранние стихи В. В. Маяковского и Б. Л. Пастернака изобилуют яркими метафорами, некоторым читателям стиль каждого из поэтов может показаться темным, но именно нетривиальное словоупотребление определяет необычность созданных ими образов. Итак, язык художественной литературы допускает отклонения от общелитературных норм, и они могут проявляться на всех уровнях языка. Кроме того, язык художественной литературы как таковой является языком наднациональным: к поэтическому языку относятся и все ритмико-интонационные явления, в частности связанные с формой стиха (просодия в некоторых памятниках мировой поэзии подчиняется не национальным языковым нормам, а вненациональным стиховым формам)…. смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

— язык художественных произведений, словесного искусства. Отличается от литературного языка, обслуживающего различные сферы жизни общества и закрепленн… смотреть

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Язык, не совпадающий полностью с литературным языком, так как язык художественного произведения, наряду с литературно-нормированной речью, вбирает в се… смотреть

Обратная связь

Введите слово и нажмите «Найти синонимы».

: — красивый — прекрасный — хороший — красиво — живописный — эстетично — эстетический — образно…

5 (1)

Помогите найти больше синонимов к слову «художественный»

Добавить синоним

Добавление синонимов

Добавить