Гипертекстуальность синоним

Карта слов и выражений русского языка

Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей
и
примеров
предложений к словам и выражениям русского языка.

Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных,
спряжению
глаголов, а также
морфемному строению слов.

Сайт оснащён мощной системой поиска с
поддержкой русской морфологии.

Разбор слова
по составу ОНЛАЙН

Подобрать синонимы
ОНЛАЙН

Найти предложения со словом
или
выражением ОНЛАЙН

Поиск по произведениям русской классики
ОНЛАЙН

Словарь афоризмов русских писателей

О понятии гипертекстуальности

Термин
гипертекстуальность,
который
в настоящее время стано­вится все
более распространенным, так и не нашел
своего однозначного толкования, подобно
тому, как многообразен в приписываемых
ему зна­чениях и сам гипертекст.

Наиболее
широкое толкование термина позволяет
ряду исследовате­лей использовать
его в качестве обозначения процессов,
происходящих в
современной
интеллектуальной и культурной жизни.
Так, Е. Г. Мущенко называет гипертекстуальностью
ироничность, смысловую неопределен­ность,
вовлечение читателя в игру, характерные
для постмодернистской модели нарратива
[Мущенко 1998]. Мущенко пишет в терминах
«гипер­текст», «гипертекстуальность»
о том, что современная литература
тяготе­ет к множественности
интерпретаций, заложенной в тексте, и
это, по его мнению, не более чем попытка
удержаться «на грани искусства» [Мущенко
1998: 8]. Находясь под впечатлением негативных
последствий подобных тенденций, автор
рассматривает их как попытку ухода от
реальности, что ведет к созданию
собственной, по его терминологии,
«гиперреальности» [Мущенко 1998: 7].

Употребление
термина может не носить столь оценочного
характера, но, тем не менее, его значение
не становится от этого более определен-‘
ным. Гипертекстуальность понимается
не как совокупность текстуальных
характеристик, а как некое достаточно
абстрактное явление, спровоциро­ванное
самим фактом перенесения письменного
текста на экран компью­терного
монитора. Многие авторы склонны придавать
огромное значение компьютерным сетям
как новой среде бытования письменного
текста, не уточняя при этом само понятие
гипертекстуальности и не описывая
кон­кретных форм ее проявления. Статья
В. П. Гриценко и Б. С. Есенькина «Глобалистика
в контексте традиций отечественного
мессианизма и ги­пертекстуальности»
демонстрирует специфику подобной
трактовки тер­мина
[http://www.globalistika.Wp_rg3.htm].
С точки зрения авторов, в на­стоящее
время гипертекстуальность стала
«органичной формой совре­менных
информационно-компьютерных технологий»,
в результате чего она приобрела «статус
методологической и гносеологической
формы». В качестве проявлений понимаемой
подобным образом гипертекстуаль­ности
называются «создание всевозможных баз
данных, компьютериза­цию библиотек,
перевод информации в электронную форму,
распростра­нение Интернет».

Неопределенность
в толковании термина гипертекстуальность
усу­губляется
попытками его сопоставления с понятием
интертекстуаль­ность.
Параллели
между употреблением терминов и,
соответственно, между реалиями, ими
обозначаемыми, с нашей точки зрения, не
всегда являются обоснованными. Ряд
автор проводит аналогии между
гипертек­стуальностью и
интертекстуальностью, ориентируясь во
многом на схо­жесть внутренней формы
самих терминов. Это неизбежно приводит
к терминологической путанице и к смешению
самих понятий.

Так,
А. Ульберт в статье, посвященной
преимуществам гипертексто­вой формы
в современной дидактике, пишет о том,
что «гипертекстуаль­ность есть
естественное свойство Текстуального
Пространства», подра­зумевая под этим
возможность любого текста вступать в
определенный вид отношений с другими
текстами [Ульберт]. Автор не видит
принципи­альной разницы в значениях
терминов гипертекстуальность
и
интер­текстуальность
и,
соответственно, в текстовых реалиях,
ими обозначае­мых. С его точки зрения,
термин гипертекстуальность
оказывается
даже предпочтительнее, так как он лучше
передает иерархические смыслы
«вертикального» расположения в некоем
текстуальном пространстве двух
соотносящихся текстов. Возможность
использования соотнесенного термина
гипотекст
позволяет
передать, по мнению автора, пространст­венную,
вертикальную «снизу-и-вверх» направленность
отношений двух текстов. Видимо, термин
гипотекст
А.
Ульберт заимствует у Жерара Женетта,
хотя в статье нет прямых ссылок на
классификацию межтексту­альных
связей, предлагаемую французским ученым.
Но если обратиться к обоснованию теории
интертекстуальности в уже ставшей
классической работе Юлии Кристевой
«Бахтин, слово, диалог и роман», то можно
убе­диться в том, что термин
гипертекстуальность как обозначение
«про­странственной, вертикальной»
направленности отношений разных тек­стов
является избыточным. Ведь изначально
термин интертекстуаль­ность
и,
соответственно, понятие, им обозначаемое,
по Кристевой, бази­руются на важнейшем
тезисе о том, что любое слово в тексте
имеет раз­личные проекции. У слова
есть определенные способы сочленения
с дру­гими словами предложения, те же
его функции реализуются на уровне более
крупных синтагматических единиц. В
свете такой концепции в не­прерывном
диалоге находятся три «инстанции» —
«субъект письма, по­лучатель и
внеположные им тексты». Причем «в этом
случае статус слова определяется а)
горизонтально
(слово
в тексте одновременно принадле­жит
и субъекту письма, и его получателю) и
б) вертикально
(слово
в тек­сте ориентировано по отношению
к совокупности других литературных
текстов — более ранних или современных)»
[Кристева 2000: 429]. То есть, термин
интертекстуальность
изначально
предлагался как обозна­чение
многомерного пространства, пронизанного
разнонаправленными межтекстовыми
связями.

Более
распространенной является точка зрения
на гипертекстуаль­ность как на
реализацию интертекстуальности при
помощи компьютер­ных технологий. Так,
для Е. Г. Соколова гипертекстуальность
— это ма­териализованная
интертекстуальность для непосвященных,
«нищих ду­хом» [Соколов 2000: 146], т. е.
для тех читателей, интеллектуального
и культурного потенциала которых
недостаточно для самостоятельной
рас­шифровки авторских аллюзий. При
этом появление технически оснащен­ной
гипертекстуальности автору представляется
негативным явлением, дискредитирующем
эстетическую и информативную сущность
текста. Он называет гипертекстуальность
«обузданием трущоб», «метафорой убе­жища
от тексто-интертекстуальности» [Соколов
2000: 146].

Сопоставление
понятий интертекстуальности и
гипертекстуальности присутствуют в
работах многих современных авторов.
Причем само по­нятие интертекстуальности
при попытках найти аналогии в этих
явлени­ях или же, наоборот, противопоставить
их, в отличие от гипертекстуаль­ности,
представляется гораздо более определенным.
Как было продемон­стрировано выше,
гипертекстуальность может оцениваться
как характер­ное свойство любого
компьютерного представления текста.
При этом в
других
концепциях, наоборот, гипертекстуальность
оценивается как не­кая тенденция,
связанная со специфической эстетикой
определенных произведений традиционной
литературы. Так, например, Г. Хазагеров
в
статье
«Семантика названий в свете учения о
достоинствах речи» пишет о том, что
гипертекстуальность есть «лицензия на
свободное плавание»
[http://publisher.rsuh.ru/tpz_khazagerov_2004.htm],
данная автором читате­лю. Предлагая
подобную образную трактовку
гипертекстуальности, ав­тор определяет
интертекстуальность вполне традиционно
— это «всякая отсылка… к иному тексту»,
«позиционирование… текста в мире других
текстов».

Попытки
найти признаки гипертекстуальности в
произведениях тра­диционной «книжной»
литературы осуществляются достаточно
последо­вательно в работах целого
ряда авторов. В качестве примера подобных
сравнений можно привести мнение Е. А.
Чемодановой: «Вспомнив слова Екклезиаста:
«Говорят, смотри — это новое, но было
уже в веках», — такому специфическому
сетевому литературному приему, как
гипер­текст, можно подобрать аналогию,
давно реализованную в бумажной ли­тературе
— ссылки, сноски и комментарии к основному
тексту как бы погружают читателя в
другой слой произведения». Автор считает,
что «многие произведения хотя и писались
как сугубо «бумажные», по сути несли
в себе несомненные признаки
гипертекстуальности» [«На крыльях
паутины»;
http://www.bibliograf.ru/index.php?addcomment=l&id=398].
По-144
добная точка зрения является достаточно
распространенной. В ряде слу­чаев она
является настолько очевидной, с авторской
точки зрения, что просто констатируется
как данность: «Гипертекстуальность как
таковая не является изобретением
Интернета…» [Литневская, Бакланова
2005: 47]. В других же работах, напротив,
универсальный харак^теР
гипертекстуаль­ности как специфической
текстовой категории последовательно
доказы­вается. В отечественной критике
одним из первых подобную позицию
аргументировал М. Визель (о чем мы уже
писали). Приведем его выска­зывание
по этому поводу: «Элементы гипертекстуальности
щедро раз­бросаны по всей мировой
литературе» [Визель. Поздние романы
Итало Кальвино…]. В качестве иллюстрации
этого тезиса приводится целый ряд
произведений (причем их перечень
переходит из одной работы в дру­гую,
не только М. Визеля, но и других авторов).
Традиционно называют­ся такие
произведения, как роман В. Набокова
«БлеД^ное
пламя», состоя­щий из «поэмы» и
занимающего большую часть всего текста
«построч­ного комментария» к ней;
роман Итало Кальвино «Замок скрещенных
судеб», где непредсказуемое развитие
сюжета как бы зависит от раскла­дывания
карт таро. Среди авторов, склонных, по
мнению исследователей, к подобной
книжной гипертекстуальности, фигурируют
также Джеймс Джойс, Умберто Эко, Реймон
Кено, Хулио Кортасар, Хорхе Луис Борхес,
Льюис Кэролл. Проявления гипертекстуальности
А- Генис увидел и в (Архипелаге Гулаге»
А. Солженицына: «Он переШ^ел
от замкнутой ро­манной структуры,
которая свойственна его ранние вещам,
к разомкну­тому, как словарь,
«Архипелагу». Эта книга предусматривает
сложнейшую корневую систему ссылок,
комментариев, индексов- В сущности это
— гипертекст о Гулаге. Жанровая новизна
позволяет назвать «Архипелаг»
предтечей интернетовской словесности.
И если это сравнение не кажет­ся
очевидным, то потому, что Солженицын
гораздо талантливее Ин­тернета,
который пока мало чем отличается от
забора» (цитируется по
[http://ww.bibliograf.ra/index.php?addcomment=l&id^;=398]).
Из произве­дений отечественных
писателей последних лет гипертекстуальным
назы­вается роман Дмитрия Галковского
«Бесконечный тупик». Галковский начинает
с комментариев к Розанову, потом
комментирует комментарии к Розанову,
потом про Розанова и вовсе забывает,
комментирует уже соб­ственные
комментарии и т. д.

Но
все же, если речь идет о проявлениях
«книжной» гипертексту­альности, ее
непреложным образцом считается роМ^ан
Милорада Павича «Хазарский словарь».
Повествование строится из отдельных
статей, по­добных словарным, вокруг
так называемой хазарской полемики IX в.
Ха­зарский каган увидел сон о том, что
его народу наД° принять новую ре­лигию,
и он послал за представителями трех
великих религий: Констан­тином
Философом, исламским проповедником и
раввином. Соответст­венно «Хазарский
словарь» составляют три книги: Красная
— это хри­стианские источники о
хазарском вопросе, Зеленая — исламские
источ­ники и Желтая — иудейские. В
произведении представлены три времен­ных
среза: конец IX в., XVII в. (история жизни и
смерти кира Авраама Бранковича), XX в.
(цареградская конференция о хазарах
1982 г.). Автор (издатель) указывает в
предисловии, что «Словарь» можно читать
в абсо­лютно произвольном порядке. В
послесловии он пишет: «При использо­вании
книги ее можно чтением вылечить или
убить. Можно сделать ее более толстой
или изнасиловать, из нее постоянно
что-то теряется, между строк под пальцами
исчезают последние буквы, а то и целые
страницы, а перед глазами вырастают,
как капуста, какие-то новые. Если вы
вечером отложите ее в сторону, то назавтра
можете обнаружить, что в ней, как в;
остывшей печке, вас не ждет больше теплый
ужин».

Все
это дает основание многим авторам видеть
в этом и других про­изведениях Милорада
Павича квинтэссенцию гипертекстуальности.
Дей­ствительно, фрагментарность,
дисперсность композиционной структуры,
представление событий в различных
временных и идеологических ракур­сах,
кажущаяся случайность эпизодов «Словаря»
— подобная эстетика де­лает роман
чрезвычайно близким современным
принципам электронного текста. Но вместе
с тем констатация полной аналогии —
это искажение и специфики электронного
текста, и самого романа. С нашей точки
зрения, абсолютно прав В. Руднев, который
пишет о том, что «компьютерная» эстетика
романа — это всего лишь постмодернистский
жест, поскольку в «Хазарском словаре»
присутствует «сложнейшая и до последнего
«сан­тиметра» выверенная
композиция» [Руднев 2001: 540]. Соответственно,
читать его следует как обычную книгу,
то есть подряд, статью за статьей.

Близость
книжных текстов принципам электронной
текстуальности в ряде случаев является
не более чем совпадением, причем
достаточно формальным. Так, ставшие уже
традиционными параллели между элек­тронным
текстом и Библией — это всего лишь одна
из метафор гипер­текста. В других
случаях — как мы видим на примере Павича
— это соз­нательная авторская
стилизация, постмодернистские эксперименты
с формой. Вместе с тем, если мы обратимся
к анализу черновиков писате­лей,
фиксирующих сложный и временами
противоречивый процесс по­рождения
текста, мы убедимся, что параллели между
традиционной тек­стуальностью и
гипертекстуальностью могут быть более
многочисленны. Вот как, например, Ю. М.
Лотман описывает свои впечатления от
чтения черновиков Достоевского:

«Как
только намечается тенденция к изложению,
нарративному по­строению, мы становимся
свидетелями растущего внутреннего
сопротив­ления этой тенденции… Текст
фактически теряет линейность. Он
пре­вращается в парадигматический
набор возможных вариантов развития. И
так почти на каждом повороте сюжета.
Синтагматическое построение сменяется
некоторым многомерным пространством
сюжетных возмож­ностей. При этом текст
все меньше умещается в словесное
выражение: достаточно взглянуть на
страницу рукописи Достоевского, чтобы
убе­диться, насколько работа писателя
далека от «нормального» повествова­тельного
текста. Фразы бросаются на страницы без
соблюдения времен­ной последовательности
в заполнении строк или листов. Никакой
уве­ренности в том, что две строки,
расположенные рядом, были написаны
последовательно, чаще всего, нет. Слова
пишутся разными шрифтами и разного
размера, в разных направлениях… Многие
записи — не тексты, а мнемонические
сокращения текстов, хранящиеся в сознании
автора. Та­ким образом, страницы
рукописи имеют у Достоевского тенденцию
пре­вращаться в знаки огромного
многомерного целого, живущего в сознании
писателя, а не последовательное изложение
линейно организованного текста. К тому
же записи эти разноплановы: здесь и
варианты сюжетных эпизодов, и призывы
к самому себе, и общетеоретические
рассуждения философского характера, и
отдельные, не нашедшие себе еще места
сло­ва-символы, которым предстоит
развернуться в будущих, еще не создан­ных
фантазией автора эпизодах, Прибегая к
разнообразным средствам выделения:
подчеркиваниям, написанию более крупными
буквами или печатным шрифтом, Достоевский…
фиксирует интонацию, как бы под­черкивая,
что графика — не текст, а лишь его
проекция. [Лотман 1996;
htrp://wvw.litera.rWslova/viesel/viesel.htm].

Нетрудно
заметить, что в этом описании присутствуют
многочис­ленные формальные признаки
гипертекстуальности электронного
текста, превращающие рукописный текст
в «огромное многомерное целое». Но с
нашей точки зрения, все же нет достаточных
оснований полностью упо­доблять эти
и подобные факты черновых рукописей
специфике элек­тронного текста. Дело
в том, что рукопись в ее первозданном
виде не тиражируется в пределах
традиционной книжной коммуникации.
Фото­типические издания рукописей
являются не более чем дополнением к
тексту печатному. Функции подобных
публикаций могут быть сравнимы с
присутствием в печатном тексте
иллюстраций, которые являются весь­ма
условным и обособленным (с формальной
и семантической точки зре­ния)
дополнением, не меняющим текстовой
сущности. В любом случае мы не видим
достаточных оснований называть эти
весьма разнородные явления
гипертекстуальностью. Для обозначения
определенной специфи­ки традиционных
произведений, в силу тех или иных причин
напоми­нающих нам текст электронный,
представляется удачным использование
понятия квазигипертекстуальность,
предложенного
Дж. Ландау. Оно позволяет, с одной стороны,
указать на близость некоторых
специфиче­ских черт данных произведений
принципам электронного гипертекста, с
другой — не смешивать эти понятия.

В
Рунете есть интересный факт, наглядно
демонстрирующий, что интернет-гипертекст
и книга, сколь бы ни были близки их
композицион­ные стратегии, все же
остаются разными феноменами письменной
ком­муникации в целом и художественного
дискурса в частности — их вза­имная
конвертация не столь проста, как это
могло бы показаться. В раз­деле
Библиотеки Мошкова, посвященном
творчеству Владимира Набоко­ва
[http://www.lib.ru/NABOKOW/],
размещен роман «Бледное пламя» (в других
переводах известный как «Бледный
огонь»), который традици­онно
рассматривается как образец
«внекомпьютерного» гипертекста. Ро­ман
включает в себя одноименную «поэму»,
но конечно, его центральная часть —
пространный построчный комментарий к
поэтическому произ­ведению. Отдельная
композиционная часть романа — указатель.
В ре­зультате все текстовое пространство
пронизано множественными меж­текстовыми
переходами на основе авторской системы
отсылок. Казалось бы, «публикация»
произведения в Сети просто и естественно
должна бы­ла бы осуществиться в форме
электронного гипертекста. Даже внешне
электронная версия романа выглядит как
гипертекст: в ней есть выделен­ные
источники гипертекстовых ссылок. Но
эти зрительно опознаваемые источники
ссылок на самом деле таковыми не являются,
что, естествен­но, вызывает недоумение
и разочарование у читающего. Один из
перево­дчиков романа и его электронный
«издатель», С. Ильин, сам в этом при­знается:
«К сожалению, ссылки на комментарии
некликабельны — сил их поправить у меня
нет» [http://www.lib.ru/NABOKOW/palefire.txt].
В ре­зультате сетевой вариант романа,
подобно книжному, остается линей­ным.
И если при чтении книги существует
определенная вероятность то­го, что
читатель будет следовать нелинейным
путем (то есть многократно переходить
от текста самой поэмы к комментарию и,
соответственно, обратно), то в электронной
версии такая версия прочтения практически
исключена. Это крайне обременительно
и некомфортно при чтении мас­штабного
текста, оформленного в виде одного
файла. Кстати, С. Ильин не усматривает
в композиционной специфике произведения
влияние ком­пьютерной стилистики
(вряд ли это было бы возможным, так как
роман увидел свет в 1962 г.) и называет
другие источники. «В романе «Бледное
пламя» соединились воедино набоковские
интересы и пристрастия раз­личных
эпох. С одной стороны, как и «Под знаком
незаконнорожден­ных», «Бледное
пламя» вобрало в себя осколки последнего
незавершенно­го русскоязычного романа
«Solus
Rex».
С другой — избранная сложная наукообразная
форма: предисловие комментатора Чарльза
Кинбота, поэ­ма из 999 строк, авторство
которой, по-видимому, принадлежит Джону
Шейду, пространный комментарий и
указатель, составленные опять-таки
Кинботом, напоминает о рождавшемся в
те годы масштабном труде На­бокова —
комментированном издании «Евгения
Онегина», включавшем в свой состав
предисловие, текст перевода, комментарии,
указатель и фак­симильную версию
первой прижизненной публикации
пушкинского ро­мана» [Люксембург,
Ильин]. Необходимо отметить, что и сам
роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» в
ряде случаев рассматривается как
«гипертекст» (см., например, [Морозов
2000]). И эти, и другие возмож­ные примеры
докомпьютерных книжных гипертекстов,
при всей их ком­позиционной и
стилистической специфичности, являют
собой произве­дения, обладающие
категориями начала и конца, традиционным
членени­ем и стабильным порядком
следования элементов. Поэтому данная
спе­цифика должна быть обозначена
как квазигипертекстуальность.

Неоднозначность
термина гипертекстуалъность,
присутствующая
в современных исследованиях, определяется
не только недостаточной изу­ченностью
гипертекста как формы электронного
текста, но и тем, что сама лингвистика
текста также находится в процессе своего
становления. Текстуальность, глобальные
текстовые категории — эти понятия в
лин­гвистике текста являются
дискуссионными. Несмотря на огромное
коли­чество работ, посвященных
различным аспектам изучения текста,
так и остается неясным до конца, что
превращает определенную последова­тельность
речевых высказываний в текст. Предпринятое
нами исследова­ние не имеет в качестве
одной из своих задач изучение общих
вопросов теории текста, поскольку
объектом нашего анализа является
электронный гипертекст — явление столь
специфическое, что прямые аналогии с
тра­диционными текстообразующими
категориями, с нашей точки зрения, не
всегда оправданы. Но современные знания
о традиционных текстовых категориях
должны стать некой отправной точкой в
описании гипертек­ста, поскольку в
сравнении с ними становится более
очевидной специфи­ка последнего.

С
середины прошлого столетия можно
наблюдать, как, подчиняясь призыву В.
Скалички к разработке лингвистики «1а
раго1е», исследовате­ли проявляли все
возрастающее внимание к тексту, поскольку
он пред­ставлялся высшей формой речи.
В отечественной лингвистике «тексто­вый
бум» (выражение М. Я.
Дымарского
[Дымарский 2001: 5]) начался со второй
половины 1970-х гг., что ознаменовалось
выходом VIII выпуска «Нового в зарубежной
лингвистике». В предисловии к этому
тому, не менее интересном и актуальном,
чем сами статьи, Т. М. Николаева ана­лизирует
первые итоги западноевропейского и
американского «текстовых бумов», которые
происходили немногим раньше [Николаева
1978]. Автор демонстрирует, как менялось
само понимание текста. Пионерам этой
об­ласти текст представлялся как
лингвистика речи, о необходимости
кото­рой писал Ф. де Соссюр («текст
есть язык в действии» — М. А. К. Хэлли-дэй;
«под лингвистикой текста мы понимаем
научную дисциплину, цель которой —
описать сущность и организацию предпосылок
и условий че­ловеческой коммуникации»
— X. Вайнрих [Николаева 1978: 9, 19]). Но
постепенно, по мере развития лингвистики
текста, все более очевидным становилась
нетождественность текста и «1а parole».
Большинство совре­менных лингвистов
также склонны констатировать разницу
между тек­стами устной и письменной
форм речи. Так, Дж. Лайонз пишет о том,
что речь следует отличать от письма (а
продукты речи — от продуктов пись­ма),
несмотря на то, что «’высказывание’ и
‘текст’ прилагаются как к про­дуктам
речи, так и к продуктам письма» [Лайонз
2003: 274]. Стремление разграничить эти
явления может привести к тому, что термин
текст
ста­

новится
обозначением только текста письменного.
В отечественной лин­гвистике эту
точку зрения наиболее последовательно
излагает И. Р. Галь­перин. В его
концепции, «текст… является графическим
отображением «кусочка действительности»»,
«он — порождение письменного варианта
языка» [Гальперин 2004: 5]. В основе такого
подхода к сущности текста — идея о том,
что «в результате длительного процесса
формирования пись­менный язык выработал
особенности, которые постепенно приобрели
статус системности» [Гальперин 2004: 14].
Только в письменной речи текст реализуется
как результирующая данность некоего
процесса, а не как сам процесс порождения
текста. В этом смысле представляет
интерес другое определение текста,
предлагаемое исследователем: «Текст —
это произведение речетворческого
процесса, обладающее завершенностью,
объективированное в виде письменного
документа, литературно обрабо* тайное
в соответствии с типом этого документа,
произведение, состоящее из названия
(заголовка) и ряда особых единиц
(сверхфразовых единств), объединенных
разными типами лексической, грамматической,
логиче­ской, стилистической связи,
имеющий определенную целенаправлен­ность
и прагматическую установку» [Гальперин
2004: 18]. Эта точка зре­ния на текст не
стала общепризнанной, но, тем не менее,
нашла своих сторонников. Среди
последователей этих идей можно назвать
3. Я. Тура-еву, автора одной из первых
отечественных монографий по лингвистике
текста [Тураева 1986]; она также полностью
исключает устную речь из сферы интересов
данной научной дисциплины. Вместе с
тем, если от­влечься от идеи правомерности
и терминологического статуса
словосоче­тания устный
текст, то
можно увидеть, что в рамках указанного
подхо­да к сущности текста формируется
важное понимание того, что необхо­димо
разграничивать письменные тексты и
устные тексты как разные объ­екты
исследования. Письменный текст, в отличие
от простого акта рече­производства,
высказывания, — свершившаяся данность,
чья завершен­ность и формальная
отграниченность от других текстов
практически не могут оспариваться,
поскольку они материально реализованы.
Поэтому, с нашей точки зрения, прав М.
Я. Дымарский, который считает, что
«отож­дествление текста и речи, которое
на каком-то этапе было, может быть, даже
продуктивно, сегодня представляется
устаревшим и не просто непро­дуктивным
— тормозящим мысль исследователя»
[Дымарский 2001: 18].

Последние
десятилетия, прошедшие под знаком самого
пристально­го внимания к тесту как
основной единице письменной коммуникации,
продемонстрировали, насколько сложным
объектом исследования он является. К
тексту в полной мере можно отнести слова
Дж. Лакоффа, вы­сказанные им в дискуссии
о продуктивности идеи дихотомии при
анализе явлений языка (с его точки
зрения, стремление неукоснительно
следовать принципу бинарного
противопоставления существенно обедняет
наши представления об исследуемом
объекте). «Мы убедились в том, что
не­возможно установить искусственные
границы и исключить из науки о языке
такого рода факты, как человеческую
возможность размышлять, контекст,
социальное взаимодействие, дейксис,
размытость, сарказм, ти­пы дискурса,
обрывки, вариативность и т. д. Каждый
раз, когда мы уста­навливаем искусственную
границу, мы находим какое-то явление,
кото­рое показывает, что она должна
быть снята. Этим я не хочу сказать, что
в нашей науке нет границ. Я только сделал
предположение, что в настоя­щее время
границы ежедневно исчезают и не нужно
удивляться, если область исследований
будет продолжать расширяться» (цитируется
по [Parret
1974: 178]). В процессе определения системных,
онтологических и функциональных
категорий текста, при решении вопроса
о том, что пре­вращает некую
последовательность предложений в текст,
и было вырабо­тано понятие текстуальности.
Его смысл заключается в выявлении и
изу­чении «закономерностей,
действительных для всех текстов»
[Brinker
1992]. Но, несмотря на огромное количество
работ, посвященных этой тематике,
текстуальность так и не получила
однозначного определения.

Мы
не претендуем на исчерпывающий анализ
термина текстуаль­ность,
столь
популярного в современных текстологических
работах. Как мы уже отмечали, этот термин,
а также реалии, им обозначаемые,
инте­ресуют нас как одна из возможных
проекций понятия гипертекстуаль­ность.
В
современных работах, посвященных
лингвистике текста, в каче­стве
наиболее «бесспорного» признака
текстуальности описывается связ­ность
(когерентность). Помимо этого, ряд
исследователей выделяет та­кую
текстологическую категорию, как
связанность (когезия). Количество
критериев текстуальности в различных
текстовых теориях может варьи­роваться
и существенно возрастать, например, до
семи — в концепции Р. А. де Богранда и
В. Дресслера [Beaugrande
de,
Dressier
1981].

При
обсуждении текстуальности нам
представляется продуктивным предлагаемое
И. Р. Гальпериным деление категорий
текста, ее обеспечи­вающих, на
содержательные и формально-структурные.
Правда, это де­ление, весьма важное в
теоретическом плане, на практике не
всегда легко осуществить, поскольку
«формально-структурные категории имеют
со­держательные характеристики, а
содержательные категории выражены в
структурных формах» [Гальперин 2004: 5]. И
хотя Гальперин предложил свою концепцию
почти за два десятилетия до широкого
распространения электронного текста,
именно практика электронного гипертекста
и фор­мируемая ею гипертекстуальность
убеждают нас в правомерности по­добного
подхода к анализу текстовых категорий.
Организация текстового пространства,
определяемая — среди прочих факторов
— и характером носителя, оказывается
непосредственно вовлеченной в формирование
смысла. В этом смысле литература, вопреки
традиционным представле­ниям, не
может существовать вне своей материальной
формы точно так же, как и другие виды
искусства.

Электронный
гипертекст убедительно доказывает, что
анализ графи­ческого пространства
письменного текста не должен исключаться
из сферы интересов лингвистики текста.
Это надо учитывать хотя бы пото­му,
что графическое пространство письменного
текста является важней­шим средством
поддержания его композиционной структуры.

Гипертекстовые
практики в Рунете наглядно подтверждают,
что формальные и содержательные категории
текста тесно связаны. Изна-; чально
деление текста на ограниченные в объеме
композиционные еди­ницы было
продиктовано спецификой восприятия
зрительной информа­ции с компьютерного
монитора. Но со временем, по мере
формирования сетевой стилистики, это
привело к коренным отличиям в организации
не] только формального, но и семантического
текстового пространства, а как;
следствие
— и к трансформации таких текстовых
категорий, как
завер-?
шенность, семантическая когерентность
(связность), формальная когезия
(связанность), контекст.

Выводы

Итак,
термин гипертекстуальность,
с
нашей точки зрения, должен, стать
обозначением специфических изменений,
которые претерпел пись- _;
менный
текст, перемещенный сначала на экран
монитора, а затем попав­ший в «электронные
сети». В этом смысле кажется более
удачной проек­ция гипертекстуальности
именно на термин текстуальность,
чем
попыт­ки ее обсуждения в рамках
терминологической парадигмы, образованной
при помощи латинских префиксов интер-,
мета-, архи и
т. д. и т. п.

Понимаемая
подобным образом гипертекстуальность
формируется такими текстовыми категориями,
как:

—-
нелинейность (как следствие дисперсности
структуры и композици­онной
нестабильности);

• мультимедийность;

• интерактивность.

Совокупность
проявлений этих категорий ведет к
изменению автор­ской деятельности.
Автор утрачивает такие традиционные
способы выра­жения своих интенций,
как композиция, начало и конец произведения
(в их традиционных формах), более условной
становится авторская суве­ренность.
Но взамен он обретает новые возможности:
мгновенные меж­текстовые переходы,
включение в свой текст высококачественных
изобра­жений, видео и мультипликации,
звука. В результате специфических
изме­нений в способах «публикации»
и тиражирования текстов автор оказыва­ется
гораздо ближе к собственному произведению,
в его конечном виде.

Последствия
смены парадигм письменной коммуникации,
свидете­лями которой мы являемся в
настоящее время, анализируются М.
Мак-люэном в широко известной статье
«Средство само есть содержание». С его
точки зрения, «азбука и книгопечатание
поддерживали и поощряли процесс
разъединения, специализации и обособления»,
электронная же техника, наоборот, «питает
и поощряет процесс объединения и
спутыва­_ния»;
не зная действия новых средств
коммуникации, невозможно понять
общественные и культурные изменения,
происходящие в обществе. Электронная
связь низвергла господство «времени»
и «пространства» и втягивает нас
немедленно и беспрестанно в заботы всех
других людей. Она «перевела диалог на
глобальные масштабы» [Маклюэн]. Новые
средства коммуникации, изменяя нашу
повседневность, вызывают в нас необычные
соотношения чувственных восприятий. А
расширение любого чувства изменяет
образ нашего мышления и деятельности,
нашего вос­приятия мира.

гипертекст

Синонимы:

Интернет в
современном обществе играет огромную роль и рассматривается как
полноценная медиасреда, аналогичная телевидению, радио и прессе. Под
интернет-СМИ понимается регулярно обновляемый информационный
веб-сайт, пользующийся определенной популярностью и авторитетом
(имеющий свою постоянную аудиторию), ставящий своей задачей выполнять
функцию средства массовой информации в сети интернет. Большинство
интернет-СМИ обновляется ежедневно или даже непрерывно в течение дня,
и благодаря этой оперативности они часто используются в качестве
источников информации для обычных СМИ. Многие газеты и журналы имеют
свои представительства в интернете, где часто выкладывают материалы
своих выпусков или создают самостоятельные интернет-издания.
Интернет-СМИ в настоящее время рассматриваются в качестве полноценных
игроков медийного поля, специфика деятельности которых определяется
возможностями новой коммуникативной среды.

Отличительной чертой
интернет-СМИ является фиксированная периодичность выпусков
информации, их техническая и содержательная общедоступность. Как
часть медиасистемы интернет-СМИ предоставляют массовой аудитории
информацию, которая при этом потребляется индивидуально, т.е.
свободно в смысле выбора времени и места потребления. Природа
интернет-СМИ способствует реализации социальных функций СМИ, их
способности связывать численно большие и рассредоточенные группы
людей, интегрировать их в социальные общности. Кроме того у
интернет-СМИ обнаруживаются оригинальные свойства, которые отличают
их от обычных, к ним относятся три родовые качества интернета:
гипертекстуальность, мультимедийность, а также интерактивность [4].

Мультимедийность
подразумевает представление информации в различных форматах,
такими форматами могут
выступать текст, звук, фото- и видеоизображение. Это дает более
полную возможность для участия в информационном обмене и понимания
информационного контента. Интерактивность определяется как
многосторонний информационный обмен с пользователями, причем, как с
отдельными представителями, так и с аудиторией в целом.

Однако, ведущей
характеристикой любых интернет-СМИ является гипертекстуальность, с
помощью которой можно расширить не только объемы информации, но и ее
содержание. По словам Теда Нельсона, изобретателя термина
«гипертекст», главной особенностью гипертекста является
то, что он создает систему связи между отдельными документами с
помощью встроенных в текст гиперссылок [2]. Но данное понятие не
ограничивается только интернетом, гипертекст как связь текстовых
элементов в единое целое существовал и до его возникновения. Многие
лингвисты считают гипертекстуальность неотъемлемым признаком любого
текста, так как имплицитно или явно внутри текста существуют ссылки,
смысловые корреляции и внутритекстовые, а зачастую и межтекстовые
связи. Несмотря на такую широкую трактовку гипертекстуальности,
данное понятие все же более характерно для интернета, так как
гипертекст представляет собой связь между отдельными текстами,
которая осуществляется в единой среде, что позволяет читать текст не
только на одном уровне, но благодаря внутренним и внешним ссылкам
просматривать его вглубь. Это расширяет информационные возможности не
только производителей медиа-продукта, но и его потребителей. Ссылки
на разнообразные источники, выполненные в гипертекстовом режиме,
предоставляют первым уникальную возможность повысить качество
информации, а именно ее полноту и достоверность, вторым –
воспользоваться альтернативными источниками и самостоятельно
участвовать в интерпретации фактов, приходить к собственным выводам.
Действительно, гипертекст – это возможность расширения
контекста каждого конкретного содержательного элемента, это то, что
позволяет читателю лучше понять смысл происходящего, помогает
ориентироваться в потоке информации [1]. При этом гипертекст может
неограниченно расширить тематическое поле с помощью ссылок на
публикации по предлагаемой или смежной с ней тематике.

Необходимо также иметь в
виду, что тексты, соединенные с помощью гипертекстовых ссылок, могут
соединяться либо с другими частями того же домена (внутренние связи),
либо с другими доменами (внешние связи). Поэтому можно выделить два
вида гипертекстуальности – внутреннюю и внешнюю, и они
принципиально отличаются друг от друга разными подходами к источникам
информации. Внутренние ссылки, отсылающие к информации в пределах
одного и того же сайта (к другим публикациям по теме, к материалам
того же автора), хотя и позволяют узнать дополнительные сведения, но
в рамках тех же повесток дня. При этом информация, безусловно,
расширится, но будет развиваться по спирали, без привлечения
альтернативного взгляда. Напротив, внешние ссылки дают возможность
читателю ознакомиться с другими ресурсами, иными позициями,
альтернативными источниками, и в этом смысле они более продуктивно
используют интернет и его технологии для информирования своих
аудиторий и, следовательно, помогают сформировать более объективную
точку зрения на ту или иную проблему.

Кроме того,
гипертекстуальность имеет еще одно немаловажное значение. Интернет
выполняет функцию запоминания и хранения информации. Это одна из
важнейших качественных характеристик интернета: в этой единой среде
для разнородных продуктов социальной деятельности человека может
одновременно находиться такое количество текстов, которое
обеспечивает непрерывность и коллективность получения и
распространения общечеловеческого знания [3]. Тем самым интернет
способствует формированию безграничной и общей для всего человечества
глобальной памяти.

Гипертекстуальность также
можно понимать как многозначность, полидискурсивность, многоголосие
виртуального общения. Именно интернет способен наиболее широко
обеспечить межкультурное взаимодействие и сотрудничество, так как он
выступает как новое коммуникационное пространство, устроенное по
сетевому принципу, где встречаются многие культурные практики [3].
Таким образом, вместе с интернетом в рамках всего человечества была
создана новая коммуникативная среда, постепенно втягивающая в себя (в
силу своих особенностей и преимуществ) многочисленные фрагменты
социума. Общение в этом социуме уже не может ограничиваться
традиционными текстами, неизбежно возникает общественная потребность
в широком распространении гипертекстов. В этом смысле устный,
письменный и электронный виды коммуникации можно рассматривать как
отдельные и последовательные этапы развития коммуникативного дискурса
в целом.

Литература:

1. Калмыков А. А., Коханова
Л.А. Интернет-журналистика: учеб. пособие для студентов вузов / А. А.
Калмыков, Л. А. Коханова. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. – 383
с.

2. Лукина М. М., Фомичева
И. Д. СМИ в пространстве Интернета [Текст] / М. М. Лукина, И. Д.
Фомичева. — М.: Изд. фак. журналистики Моск. гос. ун-та, 2005.
— 89 с.

3. Михайлов В.А., Михайлов
С.В. Особенности развития информационно-коммуникативной среды
современного общества / В.А. Михайлов, С.В. Михайлов // Сборник
научных трудов «Актуальные проблемы теории коммуникации».
— Изд-во СПбГПУ, 2004. – С. 34-52.

4. Никитенко А. А.
Интерактивность, мультимедийность, гипертекстуальность как
детерминирующие типологические признаки сетевых изданий / А. А.
Никитенко // Вестник Воронежского государственного университета,
серия «Филология. Журналистика», №1, 2009.

Основные термины (генерируются автоматически): интернет, текст, гипертекст, единая среда, коммуникативная среда, связь, ссылка.

Похожие статьи