Эстетическое восприятие синоним

Бесплатный большой онлайн словарь синонимов русского языка. Удобный поиск, сортировка, возможность сохранить файл синонимов. Использование материалов сайта разрешено только после согласия Администрации проекта.

18+

эстетическое восприятие

Эстети́ческий идеали́зм

(идеалистическая неофилология) в языкознании — направление, сложившееся в

западноевропейской лингвистике в начале 20 в. и выступившее с критикой

младограмматизма с позиций так

называемой эстетической философии языка (название направления связано с

названием программного сборника статей «Idealistische

Neuphilologie», 1922). Широкий критический резонанс Э. и. получил

в 20‑х гг. 20 в., когда к изучению эстетической функции языка обратились

представители многих школ (пражская

лингвистическая школа, ОПОЯЗ и

др.).

Наиболее яркое выражение Э. и. получил в трудах

К. Фосслера («Позитивизм и идеализм в языкознании», 1904; «Язык как

творчество и развитие», 1905, переизд. 1950; «Избранные статьи по

философии языка», 1923; «Дух и культура в языке», 1925, и др.).

Эстетическая теория языка Фосслера сложилась под влиянием

лингвистической концепции В. фон Гумбольдта и системы философский

воззрений Б. Кроче. Резко критикуя младограмматиков за отказ от изучения

«исходной причинной связи» между явлениями, за механицизм, Фосслер

назвал такой подход к языку позитивизмом, «смертью человеческого

мышления», «концом философии» и противопоставил ему свою теорию языка,

которую он определил как «идеализм», потому что в ней, вслед за

Гумбольдтом, язык рассматривается как непрерывная творческая духовная

деятельность, неотделимая от духовной и интеллектуальной истории

народа. По мнению Фосслера, младограмматики изучали язык как нечто

«данное и завершённое» и производили над ним анатомическую операцию,

механически расчленяя его организм на фонетику,

морфологию и синтаксис и

далее на соответствующие элементы, вплоть до отдельных звуков. Язык же

есть нечто целостное, взаимосвязанное. Таким он предстает в стилистике, которая и должна поэтому стать

центральной лингвистической дисциплиной. Единственная реальность и тем

самым основной объект изучения для Фосслера — речь индивида, понимаемая

как духовное творчество личности, служащее средством выражения ее

интуиции и фантазии. Постоянно подчёркивая, что язык — это прежде всего

средство выражения, а не средство общения, Фосслер видел в «общем языке»

лишь «точку пересечения многих отдельных языков», «приблизительную сумму

по возможности всех или, по меньшей мере, важнейших индивидуальных

языковых употреблений», или стилей, и считал общую языковую деятельность

возможной лишь благодаря «общей духовной предрасположенности» говорящих.

Все элементы языка по своему происхождению суть стилистические средства

выражения, которые с течением времени могут стать грамматическими, т. е. общим, безликим шаблоном,

если индивидуальное новшество соответствует «духу языка» и если оно

будет принято пассивной массой говорящих.

В концепции Фосслера учение Гумбольдта было воспринято односторонне,

был утрачен диалектический подход, при котором язык понимался не

только как средство выражения, но и как средство общения, не только как

деятельность, но и как готовый «материал», признавалось существование не

только индивидуальной речи, но и общего языка — языка народа.

Влияние философии Кроче на Э. и. нашло отражение в приравнивании

языкового акта — как акта творческого — к искусству, к поэзии и в

отождествлении по-новому понимаемой лингвистики с эстетикой. Фосслер

писал, что «истина языка есть художественная истина, есть осмысленная

красота» («Грамматика и история языка», 1910) и поэтому решение спорных

вопросов грамматики должно базироваться на художественной способности,

на чувстве вкуса. История языка оказывается «историей вкуса или чувства

в области слова, то есть историей всех импульсов, мотивов, влияний,

воздействий среды, которые притекают извне в развитие языка», иначе

говоря, она «в известном смысле сливается» с историей культуры

(«Отношение истории языка к истории литературы», 1911). Фосслер делает

попытку установить связь, иногда слишком прямолинейную, между явлениями

языка и особенностями культуры соответствующих эпох («Культура Франции в

отражении развития языка», 1913, переизд. в 1929 под назв. «Культура и

язык Франции»). Он исследует связь языка с религией, наукой, поэзией, а

также разные функции языка в разных языковых коллективах («Дух и

культура в языке»). Историко-литературные исследования Фосслера

охватывают важнейшие эпохи в истории итальянской, французской,

испанской литератур (а в последние годы жизни —

литературы стран Южной и Центральной Америки) и творчество крупнейших

представителей этих литератур. В центре многих работ — творческая

личность, художник, произведения которого анализируются на фоне духовной

культуры его эпохи.

Школа Э. и. немногочисленна, к ней принадлежат несколько крупных

филологов-специалистов в области романских

языков и литератур: Л. Шпитцер, Х. Хацфельд, Э. Лерх, Л. Ольшки,

В. Клемперер и другие. Разделяя некоторые общие философские взгляды

Фосслера на язык, они нашли, однако, во многом свои пути в исследовании

проблем стилистики художественной литературы и

романского языкознания, главным образом

синтаксиса и стилистики. Большое влияние на развитие романской филологии

и стилистики оказали работы Шпитцера, посвящённые языку и стилю

писателей — от средневековья до 20 в. В диссертации Шпитцера «Словообразование как стилистический приём» (1910)

особенности стиля Ф. Рабле рассматриваются как выражение его особой

манеры видения мира. Позднее, констатируя разрыв, существующий между

историей культуры и наукой о языке, от которого страдает находящееся на

границе этих наук изучение стиля писателей, Шпитцер подчёркивает, что

для выявления полной картины своеобразия стиля писателя необходимо

установить всё, что для него стилистически значимо, и поставить в связь

с его личностью («Словесное искусство и наука о языке», 1925). Шпитцер

вводит понятие индивидуальной языковой системы писателя, каждый из

признаков которой может встретиться в другом тексте, но совокупность

которых единственна в своём роде. Здесь в общих чертах намечается метод исследования «стиля личности в стиле языка»,

который впоследствии получил название индуктивно-дедуктивного метода в

стилистике, или метода «филологического круга». Исследование движется от

найденной стилистически значимой детали к её интерпретации в свете

особенностей духовного мира писателя, к интерпретации «из языкового

окружения» писателя, обусловленного литературной и социальной историей.

Состоятельность полученной интерпретации проверяется её применимостью

для объяснения и других стилистических фактов в языке данного автора.

Шпитцер защищал свой метод в полемике с лингвистами других школ,

например с Ш. Брюно, указывая на банальный, «школярский» характер

подхода к языку художественных текстов, при котором исследователи

ограничиваются выписыванием тех или иных стилистических явлений из

произведений разных авторов и констатацией их сходств и различий

(«Теории стилистики», 1952), а также продемонстрировал его в

многочисленных конкретных работах. Развивая семантико-историческое

и этимологическое направление исследований,

Шпитцер прослеживает происхождение и семантическое развитие ряда

связанных с европейской цивилизацией слов, «точнее любого барометра

показывающих культурную атмосферу» эпохи. Подобно тому как это сделал

Фосслер в начале века, Шпитцер в 40-50‑х гг. 20 в. с позиций, близких к

экзистенциализму, выступил с рядом статей в защиту гуманитарного

знания, против антиментализма и механицизма, т. е. против идей,

высказанных Л. Блумфилдом и дескриптивистами.

Он также одним из первых поставил важный методологический вопрос о способах доказательства в

лингвистике и, шире, в гуманитарных науках.

Фосслер и другие представители Э. и. решали научные проблемы с

позиций субъективно-идеалистических, выдвигая на первый план экспрессивно-эстетическую функцию языка. Однако,

рассматривая язык как культурно-историческое явление, которое невозможно

исследовать вне связи с культурой и историей народа, школа Э. и.

расширила и обогатила проблематику науки о языке, поставив перед ней ряд

новых важных задач — создание лингвистической стилистики, изучение языка

писателя и его соотношения с общенародным языком, а также роли

художественной литературы в развитии литературного языка народа и т. д.

Жирмунский В. М., Предисловие, в кн.: Проблемы литературной

формы, Л., 1928;

Ольшки Л., История научной литературы на новых языках, пер.

с нем., т. 1-3, М.-Л., 1933-34;

Звегинцев В. А., Эстетический идеализм в языкознании, М.,

1956;

Винокур Г. О., Эпизод идейной борьбы в западной

лингвистике, «Вопросы языкознания», 1957, № 2;

Степанов Ю. С., Доказательство и аксиоматичность в

стилистике. Метод Л. Шпицера, «Вестник МГУ», сер. 7, 1962, № 5;

Idealistische Neuphilologie. Festschrift für Karl Vossler,

Heidelberg, 1922;

Spitzer L., Stilstudien, Bd 1-2. [2 Aufl.],

München, 1961;

Hatzfeld H., A critical bibliography of the new

stylistics applied to the Romance literatures [1900-1952], Chapel Hill,

1953;

то же, [1953-1966], Chapel Hill, 1966;

Wellek R., Leo Spitzer, «Comparative literature»,

1960, v. 12, № 4;

Hatzfeld H., Le Hir Y., Essai de

bibliographie critique de stylistique française et romaine (1955-1960),

P., 1961.

В. П. Мурат.