Цветообозначение синоним

• О нас
• Словарь антонимов
• Словарь паронимов
• Словарь ударений
• Словарь морфологии
• Словари
• Регистрация
• Вход

Можно найти больше синонимов, нажимая на слова.

№	Синоним	Рейтинг
1	обозначение[30]00	0

Частое повторение одинаковых слов (тавтология) делает речь скучной и однообразной. Спасти положение могут синонимы. Это слова, близкие по смыслу, но разные по звучанию. Используйте их, и ваши тексты станут ярче.

Если вам нужно подобрать синонимы к слову «цветообозначение», вы попали по адресу. Мы постарались собрать все близкие по значению слова и словосочетания на этой странице и сделать доступными для использования. В русском языке в качестве синонимов к слову чаще всего используются: обозначение. Всего в словаре 1 синонимов.

Слово «цветообозначение» имеет как синонимы, так и антонимы. Они диаметрально противоположны по значению, но относятся к той же лексической группе и выполняют похожие функции в предложении.

Если вы часто ищите, чем заменить слово, добавьте synonyms.su в закладки. Это поможет сэкономить время и силы, избежать нелепых ошибок.

Рейтинг слова «цветообозначение» :
00

Страница обновлена: 27.07.2019

Другие слова на букву ц

Синонимы к словам и словосочетаниям на букву:

• Средняя частота слова «цветообозначение» 47. Количество букв: 16.
• Искалась форма слова «цветообозначение»
• Поиск «цветообозначение» занял 0.008 сек.
• Добавьте synonyms.su в закладки ( нажав Ctrl+D ), чтобы найти Синонимы.

Вверх ↑

Каким словом можно заменить слово цветообозначение?

Используя наш сервис, вы сможете без утраты лексического значения подобрать синонимы и сходные по смыслу речевые выражения к слову «цветообозначение».

На сайте представлена крупнейшая база, благодаря чему можно легко заменить «цветообозначение» стилистически нейтральным синонимом.

Чтобы найти больше вариантов для замены устаревших, разговорных или часто используемых слов к «цветообозначение» можно воспользоваться интерактивным поиском.

Цветообозначение: определение, значение, предложения

Сема́нтика

(от греч. σημαντικός — обозначающий) — 1) всё

содержание, информация, передаваемые языком

или какой-либо его единицей (словом, грамматической

формой слова, словосочетанием, предложением); 2) раздел языкознания, изучающий это содержание, информацию;

3) один из основных разделов семиотики.

Семантика (в 1‑м значении) представляет собой систему, нежёстко

детерминированную. Непосредственно наблюдаемая ячейка семантики —

полнозначное слово (например, существительное, глагол,

наречие, прилагательное) — организована по принципу

«семантического треугольника»: внешний элемент —

последовательность звуков или графических знаков (означающее) — связан в сознании и в системе языка,

с одной стороны, с предметом действительности (вещью, явлением,

процессом, признаком), называемым в теории семантики денотатом, референтом, с другой стороны — с понятием или

представлением об этом предмете, называемым смыслом, сигнификатом, интенсионалом, означаемым. Эта схема резюмирует семантические

отношения; более полная система дана в статье Понятие. Поскольку связать слово с предметом

возможно лишь при условии, что предмет так или иначе опознается

человеком, постольку денотат, как и сигнификат, является некоторым

отражением (представлением) класса однородных предметов в сознании,

однако, в отличие от сигнификата, это отражение — с минимальным числом

опознавательных признаков, зачастую бессистемное и не совпадающее

с понятием. Например, для слова «прямая» сигнификатом (понятием)

является ‘кратчайшее расстояние между двумя точками’, в то время как

денотат связан лишь с представлением о ‘линии, которая не уклоняется ни

вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз’ (сигнификат и интенсионал обычно в

той или иной степени приближаются к научному понятию). Имеются также

слова преимущественно денотатные (референтные), например местоимения, личные имена, и слова

преимущественно сигнификатные (нереферентные, неденотатные),

например абстрактные существительные.

Другой универсальной ячейкой семантики является предложение (высказывание), в котором также выделяются денотат

(или референт) как обозначение факта действительности и сигнификат

(или смысл), соответствующий суждению об этом

факте. Денотат и сигнификат в этом смысле относятся к предложению в

целом. В отношении же частей предложения обычно подлежащее (или субъект)

денотатно, референтно, а сказуемое (или предикат) сигнификатно.

Аналогично слову и предложению организована семантика всех единиц

языка. Она распадается на две сферы — предметную, или денотатную

(экстенсиональную), семантику и сферу понятий, или смыслов, —

сигнификатную (интенсиональную) семантику. Термины «экстенсиональная

семантика» и «интенсиональная семантика» восходят к описанию отдельного

слова-понятия, где ещё в традиции средневековой логики объём понятия

(т. е. объём его приложений к предметам, покрываемая предметная область)

назывался термином extensio ‘растяжение’, а

содержание понятия (т. е. совокупность мыслимых при этом признаков) —

словом intensio ‘внутреннее натяжение’.

Денотатная и сигнификатная сферы семантики в естественных языках

(в отличие от некоторых специальных искусственных языков) строятся

довольно симметрично, при этом сигнификатная (понятийная) в значительной

степени копирует в своей структуре денотатную (предметную) сферу. Однако

полный параллелизм между ними отсутствует, и ряд ключевых проблем

семантики получает решение только применительно к каждой сфере в

отдельности. Так, предметная, или денотатная, синонимия, экстенсиональное тождество языковых

выражений не обязательно влекут за собой сигнификатную, или понятийную,

синонимию, интенсиональное тождество, и наоборот. Например, слова

«отрава» и «яд» в русском языке обозначают одно и то же явление —

‘отравляющее вещество’ (они экстенсионально тождественны), но имеют

разное понятийное содержание, разный смысл (интенсионально различны):

нельзя сказать «Некоторые болезни лечат отравой». С другой стороны,

выражения «вооружённые силы» и «армия, флот, авиация» (последние три

слова — в совокупности) интенсионально тождественны, но

экстенсионально не обязательно взаимозаменимы: можно сказать «Петя

служит в вооружённых силах», но нельзя — «Петя служит в армии, авиации и

флоте». Семантика слов и предложений воспринимается носителями языка

в определённой мере непосредственно, в чём и состоит коммуникация.

С помощью лингвистического анализа может быть установлена семантика

частей слова — морфем и частей предложения — синтагм-словосочетаний. Морфемы полнозначных слов —

корни и аффиксы несут два различных типа значений. Корни

выражают так называемое вещественное значение — основную часть лексического значения слова, например в

русском языке корни красн- ‘понятие красноты’, двиг- ‘понятие движения’

и т. п. Аффиксы выражают грамматические

значения, которые, в свою очередь, распадаются на два типа: одни,

называемые категориальными, служат обобщению вещественных

значений, подведению последних под наиболее общие категории; другие,

называемые реляционными, внутриязыковыми,

синтаксическими, служат соединению слов и других значимых

частей в составе предложения. Реляционные грамматические значения тесно

связаны с морфологией конкретного

языка и, как правило, национально и исторически специфичны. К ним

относятся особенности согласования, управления, падежной

системы, «согласования времён» (consecutio

temporum) и т. п. К категориальным значениям относятся ‘субъект —

предикат’ (или ‘имя — глагол’), ‘субъект — объект’, ‘активность —

неактивность’, ‘одушевлённость —

неодушевлённость’, ‘определённость —

неопределённость’, ‘отчуждаемая — неотчуждаемая

принадлежность’, ‘действие — состояние’ и др.; ср. также роды имён существительных, число, глагольное время,

падеж и др. В отличие от реляционных, категориальные значения

составляют системы парных противопоставлений из положительных и

отрицательных членов, оппозиций и

всегда образуют иерархию. Они универсальны (см. Универсалии языковые) и связаны прежде всего с

универсальными закономерностями построения предложения

(высказывания) во всех языках (морфология каждого языка в этом случае

выступает лишь как «техника» их оформления). Так, в зависимости от того,

какое категориальное противопоставление реализуется в предложении,

различаются три основных типа предложения, в значительной степени

определяющие различие трёх основных типов языка: противопоставление

«субъект — объект» определяет номинативный тип предложения и тип языка

(см. Номинативный строй);

противопоставление «активность — неактивность» субъекта определяет

активный тип (см. Активный строй);

противопоставление «активный субъект и неактивный объект»

(в известной степени оно может рассматриваться как совмещение двух

предыдущих признаков) характерно для эргативного строя предложения. Категориальные

грамматические значения выступают, таким образом, одновременно и как

реляционные, синтаксические категории, и как элементарные семантические

признаки, семы в лексиконе; например,

в русском языке одушевлённость имён существительных выступает как особая

категория (сема) в лексиконе и требует особого типа согласования —

управления в синтагме, в предложении; в грузинском

языке так называемые инверсивные глаголы (глаголы чувств и др.)

являются особой категорией лексикона и требуют особого построения

предложения.

Семантические отношения описываются семантикой как разделом

языкознания с разных точек зрения. К парадигматике относятся группировки слов в

системе языка, основой которых выступает оппозиция, — синонимия, антонимия, гипонимия, паронимия, гнездо слов, семья слов,

лексико-семантическая группа, а также наиболее общая группировка слов —

поле. Различаются поля двух основных

видов: 1) объединения слов по их отношению к одной предметной области —

предметные, или денотатные, поля, например цветообозначения, имена

растений, животных, мер и весов, времени и т. д.; 2) объединения слов по

их отношению к одной сфере представлений или понятий — понятийные, или

сигнификатные, поля, например обозначения состояний духа (чувств

радости, горя, долга), процессов мышления, восприятия (видения,

обоняния, слуха, осязания), возможности, необходимости и т. п.

В предметных полях слова организованы преимущественно по принципу

«пространство» и по принципам соотношения вещей: часть и целое,

функция (назначение) и ее аргументы (производитель, агенс, инструмент, результат); в понятийных полях —

преимущественно по принципу «время» и по принципам соотношения понятий

(подчинение, гипонимия, антонимия и др.).

Парадигматические отношения формализуются с помощью

математической теории множеств.

К синтагматике относят группировки слов по их

расположению в речи относительно друг друга (сочетаемость, аранжировка). Основой этих отношений

выступает дистрибуция (см. Дистрибутивный

анализ). Они формализуются с помощью математической теории

вероятностей, статистико-вероятностного подхода, исчисления

предикатов и исчисления высказываний, теории алгоритмов.

При соотнесении результатов описания семантики в парадигматике и

синтагматике выявляются некоторые их общие черты, наличие

семантических инвариантов, а также более мелкие и более универсальные,

чем слово, семантические единицы — семантические признаки, или

семы (называемые также компонентом, иногда семантическим параметром

или функцией). Основные семы в лексике совпадают

с категориальными грамматическими значениями в грамматике (граммемы).

В парадигматике сема выявляется как минимальный признак оппозиции, а в

синтагматике — как минимальный признак сочетаемости. Например, глаголы

«гореть» и «сжигать» в парадигматике противопоставлены по признаку

‘состояние’ — ‘вызывание к жизни, каузация этого состояния’, а в

синтагматике один из этих признаков у глагола «сжигать» требует

активного субъекта, способного к каузации («человек», «противник»,

«кочегар» и т. п.), в то время как у глагола «гореть» один из этих

признаков требует субъекта состояния («уголь», «рукопись», «поселок» и

т. п.). Таким образом, в предложении всегда оказывается некоторый общий

признак субъекта и предиката — семантический компонент (сема).

Семантика слов в разных языках может быть в значительной степени

сведена к различным совокупностям одних и тех же или сходных

семантических признаков. Например, набор признаков: 1) ‘твёрдое

образование’, 2) ‘в теле животного, в мясе’, 3) ‘в теле рыбы, в рыбе’,

4) ‘в составе растения, в растении’, — в русском языке распределен

иначе, чем во французском языке. 1‑й, 2‑й, 3‑й

признаки сведены в русском языке в слове «кость», 1‑й, 4‑й — в слове

«ость»; во французском языке 1‑й, 2‑й -в слове os, 1‑й, 3‑й, 4‑й — в слове arête. Поля в семантике в конечном счёте также

организованы на основе сходств и различий не слов, а семантических

признаков, поэтому одно и то же слово может входить (по разным

признакам) в несколько семантических полей.

Семантика естественного языка закрепляет результаты отражения и

познания объективного мира, достигнутые в общественной практике людей.

Так, европейская культура выработала понятия «быть», «иметь», «время»,

«прошлое», «настоящее», «будущее», «форма», «содержание» и другие,

которые выражаются соответствующими словами и грамматическими

формами в каждом европейском языке. Те же понятия в той же комбинации

признаков могут отсутствовать в других языках; например, в языке хопи

(язык североамериканских индейцев) нет существительных типа «весна»,

«зима», «настоящее», «будущее», а соответствующие (но не

тождественные) понятия передаются в виде наречий — «когда тепло» и

т. п.; «дождь» — объект (предмет) в индоевропейских языках —

категоризован как процесс (букв. — ‘он опускается’) в

американо-индейском языке хупа. Вместе с тем противопоставление

объекта и процесса, объекта и признака объективно и универсально — в

каждом языке они существуют как противопоставление имени и предиката

в высказывании. Таким образом, лексика, национально своеобразная и

исторически изменчивая, выступает также как «техника» оформления более

универсальных и исторически устойчивых сущностей семантики,

подчиняющихся лишь фундаментальным законам эволюции.

Семантика предложения (высказывания) определяется, с одной стороны,

предметной областью (которая может быть различно структурирована в

различных. ареалах мира, ср., например, противопоставление

«активного», человеческого начала и «неактивного», природного в

«активных» языках американских индейцев), с другой стороны — одним и тем

же коммуникативным назначением для всех языков мира. Последнее

определяет её универсальные черты. В предложении формируются общие для

всех языков закономерности отношения субъекта и предиката. Там же

берут начало универсальные законы исторических изменений в семантике:

формирование субъектных языковых выражений и отличных от них предикатных

выражений: метафоризация лексических значений,

по-разному протекающая в позиции субъекта и в позиции предиката; перенос

лексического значения по языковой функции (например, обозначение

процесса всегда может превратиться в обозначение результата, ср.

«организация» как процесс и «организация» как результат, учреждение) и

др.

Близость предложений по смыслу (сигнификатная, интенсиональная) при

возможном различии по предмету обозначения (денотату, или референту) —

источник существования трансформаций (напр.: «Рабочие строят дом» —

«Дом строится рабочими», так называемая трансформация залога); близость предложений по предмету

обозначения при различиях по смыслу — источник существования перифраз (например: «Пётр покупает что-либо у

Ивана» — «Иван продаёт что-либо Петру»). Отношения предложений как в

парадигматике (например, интенсиональное и экстенсиональное

тождество), так и в синтагматике (например, связь предложений в

тексте) составляют основное направление научного поиска в семантике

предложения.

Различие понятий парадигматики, синтагматики и др. (используемых в

современном языкознании одновременно) первоначально было связано с

разными подходами в истории семантики как науки.

Для семантики как науки (как и для семантики языка) характерен

кумулятивный тип развития: этапы становления науки формируются в

постоянные течения в ней.

Семантика как наука начинает развиваться во 2‑й половине 19 в., когда

на основе пионерских идей В. фон Гумбольдта, высказанных ещё в начале

века, появились фундаментальные лингвистико-гносеологические концепции

Х. Штейнталя, А. А. Потебни и В. Вундта, определившие 1‑й

этап в развитии семантики, который можно назвать психологическим и

эволюционным. Для этого этапа характерен широкий эволюционный (но не

всегда конкретно-исторический) подход к культуре и уподобление языковой

семантики психологии народа. Единство семантики объясняется при этом

едиными психологическими закономерностями человечества, а различия —

различием «психологии народов». Согласно учению Потебни, мышление

эволюционирует в теснейшей связи с языком по закономерностям, которые

носят семантический характер (т. е., в понимании Потебни,

психологический, но не логический). Важнейшая из

закономерностей — постоянные знаковые замещения, происходящие как в

слове («внутренняя форма слова»), так и в предложении («замены частей речи»). Потебня впервые обосновал эти тезисы

многочисленными фактами. Как и Вундт, он рассматривал эти

закономерности в тесной связи с «народной жизнью», проявляющейся

также в области фольклора и «народной психологии» (ряд воззрений Потебни

почти буквально совпадает с воззрениями историка литературы

А. Н. Веселовского в области исторической поэтики). Слабыми сторонами

теоретических взглядов этого периода являются отказ от рассмотрения

логических закономерностей в пользу исключительно психологических и

недостаточное внимание к конкретной истории, отодвинутой на второй план

идеями общей эволюции и универсальной типологии. В 20 в. глобальные идеи

эволюции и типологии послужили отправной точкой для концепций «языковой

картины мира» (неогумбольдтианство в ФРГ,

концепции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в США и др.), для фундаментальной

семантико-синтаксической концепции И. И. Мещанинова, но они же привели

к отказу от конкретного исторического изучения семантики в формах

морфологии и лексики в «новом учении о

языке» Н. Я. Марра. Однако Марру принадлежит обобщение принципа

«функциональной семантики», т. е. переноса названия со старого предмета

на новый, который стал выполнять функцию прежнего в материальной

культуре (например, русские консервный нож, отбойный

молоток; древнеиндийское takṣ =

‘резать, тесать’ отражает ранний этап этого индоевропейского корня, в то

время как лат. tex- ‘ткать’ — более поздний этап,

когда термины плетения из прутьев были перенесены на ткачество).

2‑й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался

выделением семантики в особую область языкознания под наименованием

«семасиология» (в трудах М. М. Покровского и других русских и

немецких учёных) или «семантика» (первоначально в 1883 в работе

М. Бреаля, а затем и других французских лингвистов). Этот период

характеризуется внедрением в семантику общих принципов

конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой

формулирования — в основном удавшейся — исторических законов семантики.

Так, Покровский сформулировал следующие основные положения: 1) законы

семантики выявляются не в отдельных словах, а в группах и системах слов,

в «полях слов»; 2) эти группы — двух родов: объединения

внутриязыковые, по «сферам представлений» (или, в современной

терминологии, сигнификатные), и объединения внеязыковые, по предметным

областям, например понятия «ярмарки», «рынка», «игр и зрелищ», «мер и

весов» и т. п. В объединениях внеязыковых действуют

конкретно-исторические закономерности, связанные с производственной

и социальной жизнью общества: в объединениях внутриязыковых

действуют иные, психологические закономерности; те и другие могут

комбинироваться, приводя, в частности, к концептуализации духовного мира

по образцу материального (например, философский термин «материя»

восходит к латинскому māteria ‘древесина, основа

ствола’ и того же корня, что русское «мать»), ср. выше о копировании

предметного мира в сигнификатной сфере семантики; 3) универсальные,

главным образом синтаксические, закономерности связаны с построением

и преобразованием предложений (высказываний), напр. переход от

абстракции процесса, от глагола, к обозначению материального результата

процесса, предмета: «учреждение» ‘установление’ → «учреждение»

‘общественная или государственная организация’. Внеязыковые объединения

слов и закономерности семантики стали основным предметом исследований

учёных, группировавшихся вокруг журнала «Wörter und

Sachen» («Слова и вещи», 1909-).

Сравнительно-исторический подход развивается в дальнейшем и в

современных исследованиях, главным образом в связи с изучением

этимологии. Основываясь на идеях «функциональной семантики» и «полей»,

О. Н. Трубачёв (1966) показал массовый переход древних индоевропейских

терминов плетения и гончарного производства на ткачество; см. также: под

его редакцией многотомное издание «Этимологический словарь славянских

языков. Праславянский лексический фонд», в. 1-15, 1974-88; «Словарь

индоевропейских социальных терминов» Э. Бенвениста, т. 1-2, 1969;

«Историко-этимологический словарь осетинского языка» В. И. Абаева,

т. 1-3, 1958-79, «Индоевропейский язык и индоевропейцы»

Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, т. 1-2, 1984, и др. Особую ветвь

составляет исследование терминов духовной культуры, которое в

России было начато «Филологическими разысканиями» Я. Грота (1873) и в

СССР продолжено работами В. В. Виноградова, Ю. С. Сорокина,

В. В. Веселитского, Р. А. Будагова, Ю. А. Бельчикова и др.

Универсально-синтаксический подход, в рамках этого этапа только

намеченный, получил полное развитие позже.

3‑й этап начинается приблизительно в 20‑х гг. 20 в. Он

характеризуется сближением семантики с логикой и философией, ориентацией

на синтаксис, поэтому его можно назвать

синтактико-семантическим или логико-семантическим. Для этого этапа

характерны следующие основные теоретические положения: 1) объективный

мир рассматривается не как совокупность «вещей», а как совокупность

происходящих событий или «фактов», соответственно основной ячейкой

семантики признаётся не слово — название вещи, а высказывание о факте —

предложение; 2) некоторые слова языка имеют непосредственные «выходы»

к внеязыковой реальности, они определимы в терминах наблюдаемых

предметов или фактов, например «лес», «шуметь», «дети», «гулять»: ‘лес

шумит’, ‘дети гуляют’; другие слова и выражения языка определимы только

через их внутриязыковые преобразования, совершающиеся

посредством предложения, например «шум», «прогулка» определимы через

‘шум леса’, ‘прогулка детей’ и в конечном счёте сводимы к ‘лес шумит’,

‘дети гуляют’; 3) для последних главным приёмом анализа является

характер взаимного расположения таких слов и выражений в предложении и в

речи вообще — их дистрибуция, а также их взаимные преобразования —

трансформации (см. Трансформационный

метод), перифразы, функции;

4) описание первичных, исходных значений, к которым сводимы

остальные, составляют особую задачу — так называемое установление

«семантических примитивов». Эти языковедческие воззрения

формировались и соответствующие им задачи ставились и решались в

тесной связи с эволюцией общеметодологических взглядов на язык (см.

Методология в языкознании, Метод в языкознании). Первоначально они

возникли в англо-американском языкознании, где оказались тесно

связанными с общей эволюцией логического позитивизма — от «логического

атомизма» Б. Рассела и раннего Л. Витгенштейна (работы 20‑х гг.) до

«логического анализа языка» 50-70‑х гг. (работы Витгенштейна,

А. Дж. Айера, У. О. Куайна, Дж. Р. Сёрла, П. Ф. Стросона, З. Вендлера и

др.). В ранний период, связанный с логическим атомизмом, преобладало

стремление установить некоторые «первичные», «ядерные» и т. п. выражения

(главным образом предложения), от которых можно было бы производить

путём различных трансформаций другие выражения. В более поздний период,

связанный с логическим анализом, устанавливается взгляд на «значение

как употребление» («Значение не есть какой-либо объект, соотнесённый с

данным словом; значение слова есть его использование в языке» — тезис

Витгенштейна). Существует прямая связь между этим утверждением и

понятием дистрибуции в семантике у американских лингвистов: значение

слова есть совокупность его окружений другими словами, совместно с

которыми данное слово встречается при его использовании в языке.

Несмотря на ограниченность такого понимания значения, дистрибутивный

анализ значений сыграл свою роль в развитии семантики и, как частный

приём, продолжает использоваться.

К началу 70‑х гг., главным образом в советском

языкознании, благодаря критике советскими языковедами

дистрибутивного анализа устанавливается более гармоничный и полный,

комплексный подход к семантическим явлениям. С одной стороны,

исследуются объективные, внеязыковые, денотатные связи слов и других знаков и высказываний, отражение

действительности в их семантике, для чего применяются особые методы

(см. Тезаурус, Компонентного анализа метод, Оппозиции) в работах Ю. Н. Караулова,

Л. А. Новикова, А. А. Уфимцевой и др. С другой стороны, исследуются их

внутриязыковые связи, для чего применяются иные методы

(трансформационный анализ, дистрибутивный анализ, перифразирование)

в работах В. А. Звегинцева, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой,

Е. В. Падучевой, О. Н. Селиверстовой и др. При этом основной ориентацией

становится анализ не абстрактного, изолированного предложения, а

рассмотрение предложения в реальной речи, в диалоге или тексте, с

учётом прагматики языка. Продолжаются

исследования так называемой грамматической семантики, главным образом

семантики морфологических форм (А. В. Бондарко, Т. В. Булыгина и др.).

Поиски «семантических примитивов» остаются самостоятельной задачей

семантики (например, работы А. Вежбицкой).

Грот Я., Филологические разыскания. Материалы для словаря,

грамматики и истории русского языка, 4 изд., СПБ, 1899;

Веселовский А. Н., Историческая поэтика, Л., 1940;

Покровский М. М., Избранные работы по языкознанию, М.,

1959;

Новое в лингвистике, в. 2 — Проблема значения. М., 1962;

Сорокин Ю. С., Развитие словарного состава русского

литературного языка 30-90‑х гг. 19 в., М.-Л., 1965;

Трубачёв О. Н., Ремесленная терминология в славянских

языках. (Этимология и опыт групповой реконструкции). М., 1966;

Уфимцева А. А., Слово в лексико-семантической системе

языка, М., 1968;

Будагов Р. А., История слов в истории общества, М.,

1971;

Шмелёв Д. Н., Проблемы семантического анализа лексики. М.,

1973;

Апресян Ю. Д., Лексическая семантика. Синонимические

средства языка, М., 1974;

Бельчиков Ю. А., Русский литературный язык во второй

половине XIX в., М., 1974;

Бенвенист Э., Общая лингвистика, пер. с франц., М.,

1974;

Принципы и методы семантических исследований, М., 1976;

Арутюнова Н. Д., Предложение и его смысл.

Логико-семантические проблемы, М., 1976;

Караулов Ю. Н., Общая и русская идеография, М., 1976;

Языковая номинация. Общие вопросы, М., 1977;

Виноградов В. В., Избранные труды. Лексикология и

лексикография, М., 1977;

Бондарко А. В., Грамматическое значение и смысл, Л.,

1978;

Мулуд Н., Анализ и смысл, пер. с франц., М., 1979;

Новое в зарубежной лингвистике, в. 10 — Лингвистическая семантика,

М., 1981;

Степанов Ю. С., Имена. Предикаты. Предложения.

Семиологическая грамматика, М.. 1981;

Семантические типы предикатов, М., 1982;

Павилёнис Р. И., Проблема смысла. Современный

логико-философский анализ языка, М., 1983;

Никитин М. В., Лексическое значение слова, М., 1983;

Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс.,

Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и

историко-типологический анализ праязыка и протокультуры, т. 1-2, Тб.,

1984;

Грамматические концепции в языкознании XIX в., Л., 1985;

Якобсон Р. О., К общему учению о падеже, пер. с нем., в его

кн.: Избр. работы, М., 1985;

Bréal M., Essai de sémantique. Science des

significations, 7 éd., [P., 1924];

Semantics. An interdisciplinary reader in philosophy,

linguistics and psychology, Camb., 1971;

Wierzbicka A., Semantic primitives, Fr./M.,

[1972];

New directions in semantics, ed. by E. Lepore, L.- [a.o.],

1987;

Maingueneau D., Nouvelles tendances en analyse du

discours, P., 1987.

Ю. С. Степанов.

Глобальная проблема цветовой картины мира —
это проблема возможной категоризации цвета. Насколько объективно
традиционное выделение семи цветов спектра? При описании
цветонаименований в лингвистике исследователи сталкиваются
прежде всего с проблемой классификации цветовых прилагательных.
При попытке описания отношений между словами-цветообозначениями
учёные говорят о невозможности построения описания на основе
модели трёхмерного психологического пространства цветоощущения. При
построении модели смысловых отношений у «имен цвета»
исследователь сталкивается с невозможностью найти единый принцип
для отбора и классификации единиц.

Необходимо отметить, что на разных этапах развития русского языка
количество слов, составляющих «колоративное пространство»,
не оставалось постоянным. Ученые-физики определили семь основных
спектральных цветов (заучивание которых сводится к освоению
выражения: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан») —
это хроматические цвета, но выделяют и ахроматические (белый
и чёрный). Ученые же утверждают, что человеческий глаз способен
различать от 500 до 2,5 миллионов оттенков, каждый из которых может
быть назван конкретным словом [14, с. 5–48].

Изучая вербализацию цветового восприятия, лингвисты подразделяют
цветообозначения на две группы — основные (абсолютные)
и оттеночные. Абсолютные цветонаименования, в свою очередь,
делятся на хроматические, называющие семь цветов радужного спектра
(красный, оранжевый, жёлтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый),
и ахроматические (черный, белый, серый) [3, с. 121]. Все
остальные цветонаименования называют оттеночными. Они различаются по
способу передачи оттенков. Выделяют группу цветонаименований, которые
передают оттенки цвета аналитически; среди них цветовые
прилагательные: а) вторичной номинации (сиреневый, молочный); б) без
ясно прослеживающейся этимологии (бурый, алый); в) с ограниченной
сочетаемостью (белокурый, карий); г) заимствованные (индиго); д)
неологизмы и архаизмы (смарагдовый, кубовый); е)
терминологические (кобальт, ультрамарин); ж) окказионализмы.

Выделяется также группа цветонаименований, уточняющих оттенки цвета:
а) сложные, с формантами ярко-, светло-, темно-, нежно-,
уточняющими интенсивность окраски; б) двусоставные цветонаименования,
представляющие называния смешанных цветов или разноцветных объектов:
сине-белый, желто-зеленый [7].

Кроме того, выделяют и конструктивно-сложные (генетивные)
цветообозначения (цвета мёда, цвета слоновой кости) и сравнительные
обороты (щечки как маков цвет).

В исследованиях Э. Рош в области цветообозначений было введено
понятие прототипа. Прототип — это такой член
категории, который максимально полно воплощает характерные для данной
категории свойства и особенности, поэтому цветообозначения можно
квалифицировать по принципу соотнесенности с цветовым прототипом
(изумрудный — ‛это такой зеленый’, салатовый —
‛это тоже зеленый’; где зеленый — это
прототип, имя категории, а оттенки — члены
категории). Категория понимается как имеющая центр и периферию,
то есть «более прототипические» и «менее
прототипические» члены [по 9, с. 41].

В. И. Иваровская называет десять основных цветов: белый,
красный, синий, зеленый, желтый, коричневый, серый, черный,
оранжевый, фиолетовый. В основу классификации положен полевый
принцип деления: все перечисленные цвета обладают способностью
входить в состав цветовых полей. Кроме того, все
цветонаименования рассматриваются ученым с позиции
мотивированности — немотивированности [5, с. 104–109].

Р. М. Фрумкина отмечает, что в русском языке «наивная
картина мира» включает «семь цветов радуги»,
а также розовый, коричневый и так называемые ахроматический
цвета — черный, белый, серый. Эти цвета носители русского
языка считают «основными». Менее употребительные,
второстепенные имена цвета исследователь называет «прочими».
Кроме того, можно выделить 32 «базовые» цветовые лексемы.
Смысл «базовых» имен цвета известен всем носителям языка
(алый, вишневый, бордовый, малиновый, морковный, апельсиновый,
медный, песочный и т. д.) [13, с. 64–85].

Небезынтересным представляется тот факт, что, судя по данным
лексикографических источников, наиболее традиционными
цветообозначениями являются моно- и билексемные номинации.
Однако русская литература, данные профессиональной лексики, как
утверждает Е. А. Косых, наряду с традиционными
названиями цвета широко используют и обозначения со сложной
структурой.

К описанию цветообозначений как системы подошла Е. А. Косых,
которая рассматривает цветообозначения-прилагательные и сочетания,
выполняющие функцию цветовых прилагательных. Она считает, что система
цветообозначений в русском языке может быть представлена
следующими номинативными единицами с точки зрения структуры:а)
монолексемные; б) сложные прилагательные, в структуре которых
выделяется, как правило, два или три корня-основы, представляющие
собой названия равноправных цветов и оттенков, либо название
цвета с уточнением его интенсивности; в) сложные
цветообозначения со структурой «сущ. цвет + имя сущ. в И. п».
(цвета хаки); г) сложные цветообозначения со структурой «сущ.
цвет + имя прилаг. + имя сущ. в И.п», либо эта структура
представлена набором тех же частей речи, но в форме Р. п.
(цвет мокрый асфальт, цвета старой розы).

Наименование элементов цветовой и световой структур могут быть
объединены в 20 лексико-семантических групп. Некоторые из них
использовала В. Н. Рябова при описании пейзажной
единицы в творчестве А. П. Чехова:

1. «наименования ахроматических цветов» (белый,
   светло-серый, серебристо-серый, темно-серый и др.);

2. «наименования различий в светостиле между двумя
   родственными тонами» (оттенок, светло-желтый, светло-зеленый,
   светло-оранжевый и др.);

3. «наименования цветов, данные по цвету природных материалов»
   (аквамариновый, золотой, изумрудный, перламутровый, рубиновый
   и др.);

4. «наименования цветов, данные по цвету оттенков растений»
   (горчичный, лиловый, розовый, сиреневый, фиолетовый и др.);

5. «наименования цветов, данные по цвету кушанья»
   (кофейный, кремовый);

6. «наименования цветов, данные способом описания» (желтый
   цвет с примесью красного; синий с красноватым отливом
   и др.) [10, с. 15].

Ю. Д. Апресян кладет в основу деления
цветовых прилагательных семантический признак предельности: «Если
спектр разделить на участки, называемые основными русскими
цветообозначениями (красный, оранжевый, желтый и т. п.), то
максимальной степени (пределу) определенного цвета будет
соответствовать середина соответствующего участка. Действительно, на
участке красного цвета, например, уклонение в одну сторону будет
давать постепенный переход в оранжевый цвет, а уклонение
в другую сторону — в фиолетовый. Середина же
участка будет соответствовать идеально красному цвету. Аналогичным
образом обстоит дело и со всеми другими цветообозначениями»
[1, с. 44].

Ряд ученых в качестве основных цветов выделяет «элементарные»
цвета — красный, желтый, зеленый, синий,
ахроматические белый и черный, а также серый,
розовый, голубой, оранжевый, коричневый, фиолетовый, которые
концептуализируются как «смеси» элементарных цветов [4,
с. 277].

Как видим, лингвисты до сих пор не пришли к единому мнению
в определении типа объединения цветонаименований. Некоторые
говорят просто о «системе цветообозначений»; другие —
о «лексико-семантической группе» [2; 11]; третьи —
о семантическом поле [8; 12; 6].

Литература:

1. Апресян Ю. Д. Избр. труды. Т. I. Лексическая
   семантика (синонимические средства языка). 2-е изд., испр. и доп. —
   М.,1995а. — 472 с.

2. Бахилина Н. Б. История цветообозначений в русском
   языке. — М., 1975. — 286 с.

3. Брагина А. А. «Цветовые» определения
   и формирование новых значений слов и словосочетаний //
   Лексикология и лексикография. — М., 1972. —
   С. 73–104.

4. Вежбицкая А. Обозначение цвета и универсалии зрительного
   восприятия // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. —
   М., 1996. — 412 с.

5. Иваровская В. И. Лексическое значение цветовых
   прилагательных в синагматико-парадигматическом
   и словообразовательном аспектах // Вестник СПбГУ: Сер. 2. —
   1998. — С. 104–109.

6. Кульпина В. Г. Лингвистика цвета: Термины цвета
   в польском и русском языках. — М, 2001. —
   470 с.

7. Макеенко И. В. Семантика цвета в разноструктурных
   языках: универсальное и национальное. Дис. … канд.
   филол. наук. — Саратов, 1999. — 258 с.

8. Москович В. Л. Система цветообозначений в современном
   английском языке // Вопросы языкознания. — 1960. —
   № 6. — С. 83–87.

9. Носовец С. Г. Цветовая картина мира В.Набокова
   в когнитивно-прагматическом аспекте (цикл рассказов «Весна
   в Фиальте»). Дис. … канд. филол. наук. —
   Омск, 2002. — 249 с.

10. Рябова В. Н. Пейзажная единица текста: семантика,
    грамматическая форма, функция:На материале
    произведений А. П. Чехова. Дис. … канд. Филол.
    Наук. — Тамбов, 2002. — 196 с.

11. Соловьев С. М. Цвет, число и русская словесность
    // Знание — сила, 1971. — С. 54.

12. Тойшибаева Г. К. Цветовая лексика (состав,
    семантические преобразования, функции) в художественном тексте
    на материале произведений Ф. М. Достоевского.
    Автореф. дис. … канд. филол. наук. — М., 1990. —
    19 с.

13. Фрумкина Р. М. Психолингвистика. — М.,
    2001. — 320 с.

14. Шемякин Ф. Н. К вопросу об отношении слова
    и наглядного образа (цвет и его значение) // Мышление
    и речь. Известия АПН РСФСР. — М., 1960. —
    Вып. 13. — С. 5–48.